Кровь и туман

nastiel

– Христофа. Они когда-то давно были близки, – я передёргиваю плечами, – в каком-то не менее странном смысле, чем вся эта ситуация в целом. Полагаю, его прах нужен ему по такой же причине.

– О, – вот всё, что я получаю от Власа.

А затем – молчание. И если раньше даже в моменты, когда я не знала, разговор на какую тему с ним начать, я не чувствовала, что затянувшаяся пауза отягощает, то теперь она не просто камнем ложится на плечи – она давит словно пресс.

– Ты в порядке? – спрашиваю я осторожно.

– Да, просто… –

Влас снова опускается вниз, к Лоле, но теперь он полностью оседает на пол. Запускает пальцы в волосы, ерошит их. Затем обхватывает руками колени. – Мне было всего десять, когда умерли родители, но я уже знал слишком многое про мужчину, наложившего чёрную тень позора на наш род. Он был маминым двоюродным братом, но она никогда не называла его так, только полным именем. Лишь единожды, я помню это хорошо, потому что это случилось в мой последний день рождения, который мы провели вместе, она, я не знаю, словно почувствовав приближение своего конца, позволила себе откровение, назвав его иначе и открыто нас сравнив. “Ты так похож на Риса” , горько сказала она. А после этого взяла обещание с меня, десятилетнего мальчишки, что я никогда не пойду его путём.

Сказанные Власом слова бьют прямым ударом в солнечное сплетение. Я встаю с кресла, подхожу к нему, присаживаюсь рядом. Беру его за руку, переплетая наши пальцы. Мне хочется утешить его, хочется сказать, что он ни на каплю не такой, как всё плохое, что было в его дяде, но абсолютно точно немного то, что было в нём хорошего: целеустремлённость, острый ум, своеобразная, но всё-таки верность. Желание рассказать о том, что я лично знала Христофа, почти перевешивает здравый смысл, но я вспоминаю всех тех, кому уже доверила свой секрет, тем самым ненароком, но фактически поставила их под опасность, и решаю не делать того же с Власом.

К тому же, он ведь член Совета. Что, если они не имеют права хранить друг от друга секреты такого типа?

– Ты нисколечко не похож на своего дядю, – говорю я мягко. – Он плохой, а ты… другой. Хороший.

Влас, до этого сверливший взглядом пол, поднимает на меня потемневшие глаза.

– Спасибо, – произносит он, облокачиваясь лбом о моё плечо.

Я прикусываю язык. Он благодарит меня за то, что ему необходимо было услышать, и он не в курсе, что это – абсолютная ложь.

Я поступила правильно. Правильно ли?

– Иди сюда, – говорю я, крепко обнимая Власа.

В моих руках он внезапно кажется совсем крошечным.

Я закрываю глаза. Еловый запах окружает меня.

– Люблю тебя, – произносит Влас. – Что бы ты там не задумала – будь осторожна, прошу.

– Как обычно, – отвечаю я.

В этом ответе столько же правды, сколько и лжи. Я действительно собираюсь поступать так, как поступаю всегда, но в моём случае это ещё ни разу не значило отсутствие опасности.

***

Шиго не нравится запах табачного дыма. Она морщит нос и глядит на Бена с таким отвращением, что любого другого давно бы это смутило.

Вот только Бен обладает железным терпением, когда дело касается того, чтобы вывести кого-нибудь из себя.

– Лукас уверен, что ваш отец живёт здесь? – переспрашиваю я.

Мы припарковали внедорожник напротив студенческого общежития. Шиго здесь своя – она, как оказалось, учится на юридическом факультете, и в этом году заканчивает аспирантуру.

Пошла по стопам брата – пожалуй, это именно то, чего узнать о ней я ну никак не ожидала.

– Папашка у нас со странностями, – отвечает Шиго. Она надувает большой пузырь из жвачки и смачно лопает его. – Нам невероятно повезло, что мы с Лукасом пошли в мать.

Небольшая группа ребят, проходящих мимо, здоровается с Шиго. Она отвечает им коротким кивком, провожая взглядом до входной двери.

– И как мы найдём его здесь? – Бен делает последнюю затяжку и кидает окурок себе под ноги. – Тут этажей восемь, и на каждом блоков, наверное, двадцать, как минимум.

– Это как раз самая простая из задач, – Шиго опускает взгляд, следя за движением носка ботинка Бена, втаптывающего окурок в землю. – Вообще-то, на территории общежития курить запрещено.

– И ты ждала, пока я закончу с сигаретой, чтобы сообщить мне об этом?

– Я тебе в матери не нанималась.

– Ребят, – устало протягиваю я. – Не начинайте.

Шиго отстраняется от внедорожника, на который до этого опиралась спиной, и вышагивает в сторону входа. Мы с Беном следуем за ней по пятам. Я никогда не была фанаткой университетов и всего, что связано со студенческой жизнью, а потому чувствую себя не в своей тарелке, чего не скажешь о Бене.

Пустите кота в рыбную лавку, и тот будет выглядеть менее довольным.

– Знаешь, кем я хотел стать до того, как принял клятву? – спрашивает он у меня.

– Ты же вроде с детства только в стражи и метил.

– Не совсем, – Бен суёт ладони в карманы форменной куртки и чуть вжимает голову в плечи, отчего становится похожим на нахохлившегося воробья. – Был у меня период, когда я хотел стать военным.

– Формально, это то же самое, что и защитник…

– Ага, конечно, а из Мёртвого моря можно пить. Голову включи, коротышка, я хотел быть настоящим солдатом, а не мальчиком на побегушках у кучки чокнутых с завышенным самомнением. Без обид.

– А я-то тут причём?

– Ну, твой парень тоже входит в вышеупомянутую категорию.

Я прыскаю. Меня, может, и должно волновать мнение Бена насчёт Власа, но я не хочу в очередной раз пускаться в пустые споры, а потому пропускаю заявление мимо ушей и вместо этого говорю:

– Если бы ты пошёл в военный университет, жил бы в казарме, вставал бы в шесть утра и существовал бы от выходного и до выходного. Про девчонок вообще молчу.

Бен пожимает плечами. Уже внутри здания мы с Беном останавливаемся в паре шагов от Шиго, которая о чём-то разговаривает с консьержем.