Кровь и туман
Шрифт:
Из кухни, потирая шею, возвращается Лиза.
– Этот олух ударил меня сковородой, – сообщает она, недовольно сморщив нос.
– Ты оборотень, – снова повторяет Рэм свою непреклонную истину.
– Но я за хороших, – Лиза бегло оглядывает Рэма. Под пристальным взглядом её неоновых голубых глаз парень краснеет. – Хотя уже начинаю задумываться в целесообразности изменения своего выбора.
– Не смешно, – сообщаю я.
– Как и то, что ты не хочешь идти дальше. Они, может, вообще на этих бедолаг никакого внимания не обратят, а вот нас точно ждёт
Раздаётся ещё один взрыв, в этот раз гораздо ближе. С громким хлопком лопается панорамное окно. Его осколки звонким дождём падают на паркет. Посетители принимаются кричать, перебивая друг друга молитвами и призывами о помощи.
– Может, от меня будет какой толк? – спрашивает Рэм.
У Лизы на губах мелькает саркастичная улыбка. Волчица позволяет себе оглядеть Рэма взглядом оценщика старинного антиквариата, который, держа в руках очередную безделушку, прикидывает, сможет ли он на ней навариться.
В прошлом настоящем эти двое были влюблены, в этом же не знали друг друга до сегодняшнего дня. Краткий ликбез Лии о тёмных пятнах, который она провела перед гаданием в машине, обретает смысл, до этого спрятанный за нежеланием понимать. Прямо на моих глазах временная зона выбрала одно из сотни разветвлений: точно в тот момент, когда мы с Лизой, убегая от опасности смерти, в качестве укрытия выбрали одно из самых непригодных для этого мест – кофейню, где варят лучший в городе карамельный латте.
– Оружие хоть раз в руках держал? – спрашиваю я у Рэма. Тот отрицательно качает головой. – Что ж, когда-то всё равно надо начинать.
Я снимаю с пояса пистолет и протягиваю Рэму. Он принимает его, но с опаской. Мне кажется, сейчас у нас с ним примерно одинаковые навыки в использовании огнестрельного оружия, ведь пока я стреляю только с единичными попаданиями среди многочисленных промахов.
– Разберёшься, как пользоваться?
Рэм кивает на мой вопрос запоздало, не сводя взгляда с пистолета. С протяжным вздохом и таким видом, словно за одолжение, которое она собирается сделать, нам после будет вовек не расплатиться, Лиза выхватывает из рук Рэма пистолет, снимает его с предохранителя, прицеливается, находя мишень на улице через проём, на месте которого когда-то было окно, и стреляет, прищурив левый глаз.
Получеловек, не до конца обратившийся оборотень, падает замертво.
– Вот так им пользуются, – рапортует Лиза, возвращая Рэму пистолет грубым толчком точно в грудь. – А теперь давайте поторопимся.
Сказанное становится её последними словами. В ту же секунду, как Рэм увереннее сжимает пистолет и кивает мне, мол, готов, а я снимаю с ножен на поясе ещё один кинжал, длиннее первого и имеющий широкое лезвие, заточенное с обеих сторон, Лиза впервые за сегодняшний день полностью обращается, становясь волком, и кидается в сторону разбитого окна, исчезая из поля нашего зрения.
Мы с Рэмом переглядываемся.
– Нужно вывести посетителей, – говорю я. – Но не через парадный вход. В кухне же есть другой?
– Да, – отвечает Рэм. – Для приёма продуктов.
– Тогда
– А ты?
– А я помогу Лизе задержать преследователей.
Очередной взрыв, и вместе с ним чуть с опозданием – звериный вой. Я боюсь, что это Лиза. Если с ней что-то случится…
Я бегу за своей напарницей, перепрыгивая через оконный проём и едва не цепляясь за торчащие из него осколки. Улица заполнена едким красноватым дымом гуще прежнего. Взрывные мешочки, которые оборотни используют, начинены крупной железной стружкой и вредят не только тем, что затрудняют видение окружающей обстановки, но и тем, что воспроизводят ударную волну, способную разнести стружку в радиусе пяти метров.
Так некоторое время назад, как только мы с Лизой, успевшие прибыть на место после звонка о первом взрыве, на моих глазах несколькими железными отрезками поразило лицо и шею случайного свидетеля – женщины лет тридцати.
Она захлебнулась собственной кровью, не дождавшись помощи.
– Слава? – из динамика нарукавника доносится голос Дани. Я и забыла, что поставила в устройстве режим рации. – Вы там как? Мы идём по вашим следам, собираем раненых. К вам направлена пятёрка. Хватит?
– Понятия не имею, – отвечаю я.
– Всё настолько плохо?
Красная дымка рассеивается, и я вижу виновников “торжества”: ватагу полуборотней в рваных одеждах. Они напоминали бы мне обыкновенных бездомных, снующих по закоулкам в поисках сокровищ среди мусорных баков, если бы не рассечённые яростью лица и самодельное, но от этого не ставшее менее смертоносным, оружие.
– Вам, миротворцам, тоже стоит поторопиться, у нас могут быть раненые, – говорю я, хотя стоило бы выразиться иначе.
Раненые будут в любом случае . А могут быть стоит оставить для убитых.
В каждой моей руке по кинжалу. Я пользуюсь ими уверенно, но всё ещё недостаточно проворно, чтобы выжимать максимум из себя и из оружия. Рядом появляется Лиза. Её пасть в крови. Старую Славу, может, и стошнило бы прямо себе под ноги от такого зрелища, но сейчас я лишь долго выдыхаю, подавляя неприятное ощущение в животе, и снова перевожу взгляд на ватагу в десятке метров.
Они останавливаются, когда преодолевают половину этого пути.
– Именем Авеля, закона Рассветной Восьмёрки и согласно пакту Единства приказываю вам прекратить боевые действия и сдаться, – криком прошу я.
Не настолько большое расстояние, чтобы мне не заметить самодовольные оскалы, служащие ответом.
– Только после того, как твоя голова и головы тебе подобных будут украшать мой дом и дома всех, кто погиб по вашей вине, – отвечает мне высокий рыжий мужчина.
Я не могу понять, шерсть или густая борода покрывает его щёки и подбородок. Так или иначе, рыжина – яркий пример кровосмешения, которым оборотни не брезгуют.
– Нет, спасибо, обойдусь, – отвечаю я.
Бормотание себе под нос, но у оборотней отличный слух. Поэтому, стоит мне только замолчать, они принимают атакующие позы и пускают по небольшой, но мощной толпе боевой клич.