Кровь и золото
Шрифт:
В тот вечер в горах поднялся сильный ветер и шел снег – колючий, белый и чистый.
Не прошло и нескольких минут, как я с радостью возвратился в Венецию, хотя мой любимый город также промерз насквозь.
Едва я ступил на порог спальни, как Амадео кинулся в мои объятия.
Я покрыл поцелуями его волосы, а затем и теплый рот, согреваясь его дыханием, и наконец едва заметным укусом дал ему выпить Крови.
– Хочешь ли ты стать таким, как я, Амадео? – спросил я. – Никогда не меняться?
– Да, Мастер, – пылко произнес он и прижал теплые ладони к моим щекам. – Хочу. Думаешь, я мало размышлял? Я знаю, что наши мысли для тебя открытая книга. Мастер, я согласен. Мастер, как это делается? Мастер, я принадлежу тебе.
– Достань самый теплый плащ: на улице настоящая зима, – сказал я. – И пойдем на крышу.
Через какое-то мгновение он стоял рядом со мной. Я посмотрел вперед, в сторону берега лагуны. Ветер усиливался. Не замерз ли он, подумал я и действительно проник в его мысли, познав всю меру его страсти.
Заглянув в карие глаза, я понял, что он оставил позади смертный мир с легкостью, недоступной никому из известных мне людей, ибо воспоминания продолжали точить его душу. А мне он готов был довериться во всем.
Я обнял его обеими руками и, прикрыв его лицо, утащил вниз, в малоприятный район Венеции, где в каждом углу спали воры и нищие. Каналы воняли нечистотами и дохлой рыбой.
Там я через пару минут присмотрел себе смертную жертву и, к вящему изумлению Амадео, со сверхъестественной ловкостью предотвратив удар ножом, поднес бедолагу к губам.
Я дал Амадео разглядеть предательские клыки, пронзившие горло несчастного, но потом, закрыв глаза, превратился в Мариуса-вампира, в Мариуса – убийцу преступников. В рот мне хлынула кровь, заставившая забыть о присутствии Амадео.
Закончив, я молча бросил труп в зловонные воды канала.
Я повернулся, чувствуя, как кровь приливает к лицу, разливается по груди и по рукам. В глазах помутнело, и я понимал, что улыбаюсь – не злобной, но потаенной улыбкой, недоступной пониманию мальчика.
Когда я все же взглянул на него, то увидел лишь удивление.
– Тебе не хочется оплакать его, Амадео? – спросил я. – Не хочется узнать, что у него был за нрав, что за душа? Он умер без причащения. Он умер только ради меня.
– Нет, Мастер, – отвечал он, и на его губах заиграла улыбка, отблеск моей усмешки. – Я видел чудо, Мастер. Что мне за дело до его тела и души?
Я так разозлился, что не ответил. Урок не удался! Он слишком молод, ночь слишком темна, жертва чересчур ничтожна – и все мои планы вот-вот рухнут.
Я снова завернул его в плащ, прикрыв лицо, чтобы он не видел, как я беззвучно передвигаюсь по воздуху, а затем искусно проникаю в дом через окно, закрытое ставнями
Я оставил проделанную брешь и, миновав череду задних комнат, очутился вместе с Амадео в роскошной, тускло освещенной спальне Бьянки. Нам было видно, как она принимает гостей в своем салоне, но вот она повернулась и направилась к нам.
– Зачем мы здесь, Мастер? – Амадео с опаской выглянул в гостиную.
– Тебе одного урока мало, – сердито отозвался я. – Сейчас поймешь. Увидишь, как мы поступаем с теми, кому признаемся в любви.
– Как это, Мастер? – спросил Амадео. – Что ты такое говоришь? Что ты собираешься сделать?
– Убить злодея, дитя мое, – ответил я. – Сейчас ты убедишься, что здесь присутствует зло, такое же темное, как душа того несчастного, которого поглотили черные воды, которого никто не исповедовал и не оплакал.
Перед нами появилась Бьянка и мягко спросила, как мы попали в ее личную комнату. Ее светлые глаза пытливо смотрели на меня.
Я поспешил предъявить обвинение.
– Расскажи ему, моя любимая красавица, – приглушенно, чтобы никто не услышал, сказал я, – расскажи, какие страшные грехи скрывает твой ласковый взор. Расскажи, какой яд принимают гости под твоей крышей.
Ее голос звучал совершенно спокойно.
– Ты разозлил меня, Мариус, потому что ведешь себя неучтиво. Ты не вправе обвинять меня. Уходи и приходи снова – с уважением и любезностью, как раньше.
Амадео дрожал.
– Прошу тебя, Мастер, давай уйдем. Мы же любим Бьянку, только и всего.
– Только и всего? Мне нужно от нее гораздо больше, – объяснил я. – Мне нужна ее кровь.
– Нет, Мастер, – прошептал Амадео. – Мастер, умоляю.
– Да, поскольку в ее крови течет зло, и тем она слаще. Я люблю пить кровь убийц. Расскажи ему, Бьянка, о винах, сдобренных зельем, о жизнях, погубленных ради тех, кто сделал тебя инструментом жестокого умысла.
– Немедленно уходите, – повторила она, не выказывая ни малейшего страха. Ее глаза сверкали. – Мариус Римский, ты мне не судья. Только не ты, колдун, окруживший себя мальчиками! Я скажу только одно: немедленно покиньте мой дом.
Я подошел ближе, чтобы обнять ее. Я не представлял, чем это кончится, знал только, что нужно наглядно показать ему весь ужас моего существования, чтобы он своими глазами увидел страдания и боль.
– Мастер, – прошептал он, протискиваясь между нами, – я готов навсегда отказаться от своих притязаний, только не причини ей вреда. Слышишь? Я больше ни о чем просить не буду. Отпусти ее.
Я обнял Бьянку, вдыхая сладкий аромат ее молодости, волос, крови.
– Убей ее – и я умру вместе с ней, Мастер, – заявил Амадео.