Кровь и золото

Райс Энн

– Я хочу, чтобы ты оставался здесь, подальше от моей смертной компании, – сказал я. – Ты их смущаешь.

– Как же у тебя все продумано, Мариус! – воскликнул он. – В Древнем Риме было проще, правда? Но тут у тебя целый дворец. Тебе, Мариус, и король позавидует!

– Похоже на то, – небрежно ответил я.

Я отворил смежные со спальней чуланы, скорее напоминавшие небольшие комнаты, и достал для него одежду и кожаные башмаки. Он не в состоянии был одеться сам, но я отказался помогать ему. Я выложил предметы туалета по порядку на бархатной постели, словно

перед ребенком или перед идиотом, и он начал изучать их, прикидывая, как справиться с каждым самостоятельно.

– Кто тебе рассказал, где меня искать, Маэл? – спросил я.

Он бросил на меня быстрый взгляд, и лицо его на мгновение застыло. Ястребиный нос по-прежнему не вызывал симпатии, в глубоко посаженных глазах появился новый блеск, а рот приобрел более приятные очертания – в моих воспоминаниях он был совсем иным. Возможно, время смягчило его форму. Не уверен, что так бывает. Но стоявший передо мной бессмертный выглядел вполне привлекательно.

– Ты сказал, что слышал, где я живу, – напомнил я. – Кто тебе рассказал?

– Да так, один глупец. – Он пожал плечами. – Маньяк, поклонник сатаны. Его зовут Сантино. Неужели они так и не вымрут? Дело было в Риме. Представляешь, он предложил мне к ним присоединиться!

– Что же ты его не прикончил? – уныло спросил я.

Что за мрачная пропасть снова пролегла между мной и сидевшими за ужином мальчиками, учителями, рассказывающими о проведенных занятиях! Как же мне хотелось вернуться в мир света и музыки!

– Раньше, сталкиваясь ними, ты не отпускал их живыми. Что тебя остановило?

Он пожал плечами.

– Какое мне дело до Рима? Я и ночи там не провел.

Я покачал головой.

– А откуда он узнал, что я в Венеции? Я даже шороха не слышал!

– Я же здесь, – резко ответил он, – но ты и меня не слышал, правда? Не считай себя непогрешимым, Мариус. Вокруг тебя сплошные увеселения да развлечения. Наверное, ты плохо слушаешь.

– Ты прав, но мне любопытно – откуда он узнал?

– В твой дом приходят смертные. Смертные много болтают. Возможно, эти смертные ездят в Рим. Все дороги ведут в Рим – разве не помнишь? – Естественно, он поддразнивал меня, но вел себя довольно мягко, если не сказать дружелюбно. – Ему нужна твоя тайна, Мариус. Он буквально умолял меня объяснить загадку Тех, Кого Следует Оберегать.

– Ты же не поддался на уговоры, Маэл? – спросил я, снова начиная ненавидеть его так же горячо, как в былые ночи.

– Нет, не поддался, – спокойно ответил он. – Но я посмеялся над ним и не стал ничего отрицать. Видимо, стоило бы, но чем старше я становлюсь, тем сложнее мне дается любая ложь.

– Прекрасно тебя понимаю, – сказал я.

– Разве? Посмотри на своих красивых смертных деток! Должно быть, ты лжешь как дышишь, Мариус. А как ты смеешь выставлять свои картины перед смертными, зная, что их жизнь коротка, что им нечего тебе ответить? Если хочешь знать, это сплошное вранье.

Я вздохнул.

Он расстегнул куртку и разделся.

– Почему я воспользовался твоим гостеприимством? – спросил он. – Мне нечего

сказать. Наверное, я считаю, что ты, угостившись разнообразными смертными удовольствиями, вполне в состоянии помочь ближнему, потерявшему счет времени, скитающемуся по городам и странам, – тому, кому иногда случается восхититься чудесами мира, а в остальное время ветер застилает ему глаза пылью.

– Можешь говорить себе все, что душе угодно, – ответил я. – Я с удовольствием предоставлю тебе одежду и кров. Но расскажи мне, что случилось с Авикусом и Зенобией? Они путешествуют вместе с тобой? Тебе известно, где они?

– Понятия не имею, – отвечал он, – и не сомневаюсь, что ты уже все почувствовал. Я так давно их не видел, что утратил счет годам и столетиям. Это Авикус ее настроил, вот они и уехали. Оставили меня в Константинополе одного. Не могу сказать, что я очень удивился. Перед расставанием мы совсем охладели друг к другу. Авикус любил ее. Она любила его больше, чем меня. Что еще нужно?

– Мне очень жаль.

– Почему? – спросил он. – Ты оставил нас втроем. Хуже того, ты оставил ее с нами. Мы так долго были вдвоем, а ты навязал нам Зенобию.

– Черт побери, прекрати упрекать меня во всех своих несчастьях! – прошипел я. – Ты когда-нибудь перестанешь меня обвинять? Неужели я подстроил каждую ловушку на твоем пути, Маэл? Что мне сделать, чтобы получить отпущение грехов и избавиться от твоих попреков? Ты сам, Маэл, своими руками, – прошептал я, – вырвал меня из смертной жизни и притащил, совершенно беспомощного, в проклятую рощу друидов!

Я старался говорить тише, но ярость лилась из меня безудержным потоком.

Он искренно изумился.

– Значит, ты ненавидишь меня, Мариус? Я думал, что ты слишком умен для такого заурядного чувства... Да, я захватил тебя в плен, а ты похитил наши тайны, и с тех пор меня преследуют несчастья.

Нужно отступать. Я не желал возвращения к старым раздорам и спокойно стоял на месте, пока не прошла злость. К черту истину!

Почему-то он внезапно подобрел. Сняв последние тряпки и отбросив их в сторону, он заговорил об Авикусе и Зенобии.

– Они вечно пролезали в императорский дворец и охотились в темных углах, – сказал он. – Зенобия редко одевалась мальчиком, несмотря на твои уроки. Она питала слабость к богатым одеждам. Видел бы ты ее платья! А какие волосы – наверное, я любил ее волосы больше, чем она сама.

– Не представляю себе, – тихо отозвался я, но ее образ, выхваченный из его мыслей, смешался с моими собственными воспоминаниями.

– Авикус продолжал учиться, – рассказывал он с легким презрением. – Он освоил греческий. Читал все, что попадалось. Ты всегда оставался его кумиром. Он подражал тебе. Покупал книги, в которых вообще не разбирался. Все читал и читал.

– Может быть, и разбирался, – предположил я. – Кто знает?

– Я знаю, – ответил Маэл. – Я вас обоих знаю. Он как последний дурак собирал без всякой цели стихи и исторические книги. Он ничего в них не искал. Он воспринимал слова и фразы по выраженному в них чувству.