Кровь и золото

Райс Энн

Она долго смотрела на меня, потом медленно, как во сне, склонила голову и нахмурилась.

– Счастливый дар? – переспросила она. – Не уверена, что он такой уж счастливый.

– Что же было дальше? После того, как ты выпила кровь Акаши? После того, как ушел твой создатель? – мягко расспрашивал я. – Ты осталась в храме?

Ей понадобилось время, чтобы вернуться к воспоминаниям.

– Нет, я там не осталась, – заговорила она. – Хотя жрецы уговаривали меня, рассказывали легенды о древнем культе, убеждали, что Мать бессмертна

и лишь солнечный свет может ее погубить, а если погибнет она – смерть ожидает и нас. Был один жрец, который так много говорил об этом, словно думать ни о чем другом не мог...

– Старейший, – вставил я, – тот, кто в конце концов решился проверить, верна ли легенда.

– Да, – сказала она. – Но для меня он не был Старейшим, и я к нему не прислушалась.

Я вышла оттуда в одиночестве, без создателя, и, оставшись в его доме одна, в окружении несметных сокровищ, решила изменить образ жизни. Конечно, жрецы часто приходили ко мне и докучали разговорами о моем безбожии и неосторожности, но силу не применяли, и я попросту не обращала на них внимания.

Тогда мне легко было притворяться смертной, особенно если натереть кожу особыми маслами, – вздохнула она. – И я привыкла изображать юношу. Мне несложно было обзавестись богатым домом и хорошей одеждой. За несколько ночей я прошла путь от бедности к богатству.

В школах и на рынках я распространила весть, что занимаюсь сочинением писем и перепиской книг, причем работаю по ночам, когда другие переписчики уходят домой. Обустроив для себя большой, хорошо освещенный кабинет, я принялась трудиться для людей. Так я получила возможность познакомиться с ними и узнать, чему учат в мире.

Меня мучило отсутствие возможности послушать великих философов, которые вели дискуссии при свете дня, но я преуспела в своих ночных занятиях и получила все, что хотела. Я слышала теплые человеческие голоса. Я сдружилась со смертными. По вечерам мой дом частенько бывал полон пирующих гостей.

Я узнавала о мире от студентов, поэтов, солдат, а глубокой ночью пробиралась в великую Александрийскую библиотеку. Тебе стоило бы побывать там, Мариус. Удивительно, что ты прошел мимо такой сокровищницы. Я не прошла.

Эвдоксия умолкла и отвернулась. От избытка эмоций лицо ее утратило всякое выражение.

– Да, понимаю, – сказал я. – Понимаю очень хорошо. Мне точно так же необходимо слышать человеческие голоса, видеть улыбки на лицах людей, чувствовать, что меня принимают за своего.

– Мне знакомо твое одиночество, – твердо сказала она. Я впервые понял, что ее лицо – лишь красивая оболочка, скрывающая целую гамму переживаний, лишь немногие из которых она позволила себе обнаружить.

– В Александрии я жила долго и счастливо, – продолжила рассказ Эвдоксия. – Не было на свете города прекрасней. Подобно многим из тех, кто пьет кровь, я решила, что знания проложат мне путь сквозь годы и помогут справиться с отчаянием.

Эти

слова произвели на меня большое впечатление, но я промолчал.

– Нужно было оставаться в Александрии, – тихим, полным сожаления голосом произнесла она, глядя в сторону. – Я полюбила одного смертного молодого человека, питавшего ко мне большое чувство. Как-то ночью он признался мне в любви и обещал оставить ради меня свою семью, отказаться от будущего брака – словом, пожертвовать всем, если я соглашусь уехать с ним в Эфес, в город, где родились его предки.

Она замолчала, словно сомневаясь, стоит ли рассказывать дальше.

– Такова была его любовь... – после паузы медленно произнесла она. – И все это время он считал меня мужчиной!

Я не произнес ни слова.

– В ночь, когда он объявил о своей любви, я открыла свою тайну. Мой обман привел его в ужас. И я отомстила. – Она нахмурилась, не уверенная в том, что выбрала нужное слово. – Да. Отомстила.

– Ты сделала его вампиром, – догадался я.

– Да, – подтвердила она, глядя в сторону и мысленно вернувшись в прошлое. – Грубо и отвратительно взяла его силой, после чего с его глаз спала пелена и он посмотрел на меня любящим взглядом.

– Любящим взглядом? – переспросил я.

Она выразительно покосилась на Авикуса, затем на меня и снова на него.

Я в свою очередь посмотрел на Авикуса. Он всегда казался мне красивым, и я полагал, что, судя по всему, Бога Рощи выбирали с учетом не только физической силы, но и внешних данных. Но теперь я попытался оценить его с точки зрения Эвдоксии: золотистая, уже не коричневая, кожа, густые черные волосы, обрамляющие необычайно привлекательное лицо.

Я повернулся к Эвдоксии и, к своему изумлению, заметил, что она рассматривает меня.

– Он снова полюбил тебя? – спросил я, уловив подтекст ее рассказа. – Полюбил и тогда, когда по его жилам потекла Кровь?

Я не мог понять, о чем она думает, и не стал даже гадать.

Эвдоксия мрачно кивнула.

– Да, снова полюбил, – сказала она. – Кровь дала ему новые ощущения, а я стала его наставницей. Всем нам прекрасно известно, сколько здесь таится соблазнов.

Эвдоксия горько улыбнулась.

В голову мою закралась зловещая мысль, что она не в себе, возможно, даже сошла с ума. Но я поспешил прогнать подозрения.

– И мы отправились в Эфес, – продолжала она. – Конечно, с Александрией его не сравнить, но Эфес тем не менее прекрасный греческий город, где идет оживленная торговля с Востоком и куда стекаются паломники, желающие поклониться великой богине Артемиде. Там мы и жили вплоть до Великого Огня.

Она говорила так тихо, что ни один смертный не смог бы расслышать хоть слово.

– Великий Огонь уничтожил его. Он достиг того возраста, когда от человеческой плоти уже ничего не остается, но во Крови он только-только начал набираться сил.