Кровь и золото

Райс Энн

Меня схватили за руки и силой потащили в другой огромный зал.

Там на огромном троне из черного диорита, возвышавшемся над полом на шесть ступеней, сидели во всем своем великолепии Мать и Отец.

Колонны и стены главного зала храма украшали египетские письмена, а потолок был выложен золотыми пластинами.

Естественно, я приняла Мать и Отца за статуи и была вне себя от возмущения.

Что, однако, не мешало мне стыдиться своего вида: старых сандалий, грязной туники, растрепанной копны волос.

Я никак не была готова к предстоящему ритуалу.

Кожа Акаши и Энкила была идеально белой. Они сидели в той же позе, что и всегда, сколько я их знаю. В той же, что и у вас в подземелье.

– Откуда ты знаешь, как сидят Мать и Отец у нас в подземелье? – сердито перебил ее Маэл.

Я заволновался, но Эвдоксия сохранила самообладание.

– Ты не в силах читать мысли тех, кто пьет кровь? – спросила она, окидывая Маэла холодным, даже жестким взглядом.

Маэл смутился.

Я прекрасно понимал, что он выдал Эвдоксии свою тайну: у него нет такой силы, или же он не знает о ней. Я не представлял себе, как следует поступить.

Видишь ли, Маэл умел находить других, прислушиваясь к чужим мыслям, но не знал, как в полной мере использовать этот дар, то есть видеть то же, что и они.

Никто из нас до конца не знал, на что способен. И теперь я осознал всю глубину этой ошибки.

Пока Эвдоксия не получила ответа на свой вопрос, я безуспешно пытался придумать, как ее отвлечь.

– Прошу тебя, – сказал я, – продолжи свой рассказ.

Я не посмел извиняться за грубость Маэла, чтобы не злить его еще больше.

– Хорошо, – ответила она, глядя мне прямо в глаза, словно окончательно перестав обращать внимание на моих спутников. – На чем я остановилась? Ах да. Так вот, создатель толкнул меня вперед и велел встать на колени перед Матерью и Отцом. Перепуганная, я подчинилась.

Я подняла на них взгляд – как с незапамятных времен делали те, кто пьет кровь, – и не увидела ни одного признака жизни, ни тени выражения на лицах – лишь безвольную расслабленность, и только.

Но вдруг случилось невероятное. Мать чуть-чуть приподняла с колен правую руку и приглашающим жестом повернула ее ладонью вверх.

Я была ошеломлена. Значит, они живые? Или это какое-то колдовство?

«Давай иди к ней, испей ее крови. Она наша общая Мать, – не изменив собственной грубости и в тот священный миг, сказал создатель, пинком подталкивая меня вперед. – Она была первой. Пей».

Остальные ожесточенно заспорили на древнем египетском языке, доказывая, что жест Матери непонятен, что она может меня уничтожить. Они заявили, что не моему создателю раздавать команды. И вообще, как он смел прийти в святилище с жалкой женщиной, невежественной и грязной?

Но ему удалось выйти победителем.

«Пей ее кровь – и сила твоя будет неизмерима», – с этими словами он поднял меня и буквально

швырнул вперед.

Я упала, уткнувшись ладонями в мраморные ступени трона.

Вампиры замерли, потрясенные его поведением.

Создатель негромко смеялся себе под нос.

Но я не сводила глаз с царя и царицы.

И снова увидела, как царица шевельнула рукой и разжала пальцы. Хотя выражение ее лица не изменилось, в значении жеста нельзя было усомниться.

«Пей из шеи, – велел мне создатель. – Да не бойся ты! Она не убивает тех, кого позвала. Делай, как тебе сказано».

И я повиновалась.

Я выпила столько, сколько смогла. Заметь, Мариус, это случилось за триста лет до того, как Старейший выставил Мать и Отца на солнце и всех нам подобных настиг Великий Огонь. Мне не единожды суждено было пить ее кровь. Слышишь – не единожды, причем задолго до того, как ты приехал в Александрию и увез оттуда царя и царицу.

Она слегка приподняла бровь, чтобы я понял ее намек. Она была очень, очень сильной.

– Но, Эвдоксия, когда я приехал в Александрию на поиски Матери и Отца, – возразил я, – и выяснил, кто вынес их на солнце, тебя там не было. Ни в храме, ни в Александрии. По крайней мере, ты не дала о себе знать.

– Ты прав, меня там не было, – кивнула она. – Вместе с другим вампиром я была в Эфесе. Того вампира уничтожил Великий Огонь. А если быть точной, я направлялась домой, в Александрию, чтобы выяснить причину гибели нам подобных и испить из целительного источника.

Она одарила меня вежливой, но холодной улыбкой.

– Можешь ли ты вообразить мои терзания, когда я увидела, что Старейший мертв, а храм пуст? Когда те немногие, кто выжил, рассказали мне, что римлянин по имени Мариус похитил наших царя и царицу?

Я промолчал, но ее негодование было очевидным. На лице отразились подлинно человеческие чувства. В черных глазах заблестели кровавые слезы.

– Меня исцелило время, Мариус, – сказала она, – потому что в моих жилах течет кровь царицы и с самого начала я была очень сильна. Великий Огонь не причинил мне боли, а только сделал мою кожу темнее. Но если бы ты не увез Акашу из Александрии, она бы позволила мне испить Могущественной Крови и я бы исцелилась быстрее.

– Тебе и сейчас нужна кровь царицы, Эвдоксия? – спросил я. – Ты жаждешь ее крови? Ведь ты знаешь, почему я так поступил, ибо тебе прекрасно известно, что именно Старейший оставил Отца и Мать под палящими лучами солнца.

Она не отвечала.

Я не мог понять, удивила Эвдоксию новость или нет. Она великолепно скрывала свои мысли.

– Нужна ли мне кровь, Мариус? – спросила она. – Взгляни на меня. Что ты видишь?

– Нет, не нужна, Эвдоксия, – чуть поразмыслив, ответил я. – Правда, такая кровь в любом случае – счастливый дар.