Кровь, или 72 часа
Шрифт:
— Бабушка, как мне приворожить Эрнеста? — просила она о помощи.
— Ничем не могу тебе помочь, внученька! Мою силу убили в девичестве, а чему успели научить, я позабыла!
— А мама?
— К ней даже подходить не смей! Она ни о чем не знает!
«Мой безымянный провожатый — вот кто наверняка знает секреты колдовства!» — решила тогда Сидония.
Она не раз порывалась бросить все и отправиться на его поиски, и каждый раз ее останавливали последние слова прабабки: «Ты должна стать герцогиней во имя сестринства!»
И
Как-то под вечер в покои герцога приплелся Эрнест:
— Отец, теперь ты не сможешь противиться моей женитьбе на Сидонии.
— Это еще почему?
— Она от меня понесла!
— А где неуемная радость?
Сын вяло махнул рукой.
— Не тушуйся! Может, еще не от тебя!
— Ты что, отец?!
— Мал ты еще, женщин не знаешь!
И точно, отец как в воду глядел! Следующим же утром Клауд повинился перед двором, что это он отец будущего ребенка!
— Распутным девкам не место в нашем замке! — преградил дорогу Сидонии знакомый стражник и не пустил ее даже на мост.
— Да как ты смеешь так обращаться с дочерью графа! — опешила она от неожиданности. — Я сейчас же пожалуюсь Эрнесту, и он закует тебя в кандалы!
— Не думаю, что наш благородный наследник будет разговаривать с тобой, — ухмыльнулся тот, памятуя новый приказ герцога. — Он теперь даже не плюнет в твою сторону!
У Сидонии от волнения закружилась голова. Она не понимала, что происходит.
— На, возьми! — в отчаянии девушка сняла браслет и протянула его стражнику.
— Мне ничего не нужно от подстилки для черни! — ответил тот и быстрым движением выхватил серебряную безделушку.
Воровато оглянувшись, он спрятал украшение за пазуху. В вечерних сумерках было не видно, как лицо Сидонии перекосилось от ярости. Она, словно тигрица, бросилась на стражника и вцепилась ему в лицо. Тот грубо оттолкнул ее прямо в грязь разъезженной колеи.
К сожалению, эта грязь была не единственная, какая выпала на ее долю. С того злополучного дня ее жизнь превратилась в кромешный ад. Сидония пряталась от людской молвы в своем поместье, а на улицах города вовсю веселились скоморохи:
— Герцога сынок идет и мошной своей трясет! Он мошной своей трясет, в руки барыне дает! Та вертела так и сяк, не попасться бы впросак! Кроме злата-серебра нет ни одного ядра! Нет ни одного ядра, зато у слуги их два!
— Поймать
Да куда там! Стражники с ног сбились, а ни одного скомороха не поймали!
— В этот раз ты сам себя перехитрил! — осмелилась подать голос герцогиня. — Как теперь моему мальчику на люди показаться?!
— Разъяренный Эрнест ищет по всему замку Клауда! — влетел запыхавшийся Отто. — И велел закладывать лошадей!
— Он собрался к Ван-Боркам! — ахнула герцогиня.
— Еще не наигрался в любовь, паршивец! — взревел герцог. — Заприте его в верхних покоях и дайте вина! С этим балаганом надо заканчивать!
Задача предстояла нелегкая. Герцог не любил просить, но другого выхода не видел.
В неурочный час с грохотом упал уже поднятый на ночь мост, и несколько гонцов понеслось в разные стороны королевства.
Сидония напрасно ждала Эрнеста.
— Он не мог поверить Клауду! — убеждала она себя и дни напролет смотрела на дорогу.
Стук в дверь застал ее на привычном месте подле окна.
На пороге стоял глава Ван-Борков, из-за его плеча выглядывала повитуха.
— Что она тут делает?! — взвилась Сидония.
— Ждать больше нельзя! — решительно произнес отец.
— Ну что мне сделать, чтобы ты поверил?! — взмолилась Сидония. — В моем будущем ребенке течет кровь герцогов!
— Для всех ты носишь байстрюка плебея! И я не допущу такого позора!
В этот момент в окно робко постучали. Сидония кинулась к окну.
Внизу с ноги на ногу переминался поваренок из замка герцога.
— Госпожа, я так рисковал, так рисковал!
— Не переживай, я тебя хорошо отблагодарю!
— Госпожа, наверное, будет рада узнать, что завтра Эрнеста тайно отправляют к пруссакам на западную окраину Померании.
— Правда?! — Сидония стянула с мизинца янтарный перстень и сунула в руку подростку.
Тот задохнулся от счастья: плата была немыслимой!
— Теперь беги, пока ворота замка не закрыли, да смотри, никому не показывай перстень!
Отбежав от окна, поваренок как завороженный смотрел на мохнатого паучка внутри янтаря. В свете заходящего солнца камень переливался медовой дымкой, и от этого казалось, что паучок шевелит своими пушистыми лапками…