Кровь, которую мы жаждем
Шрифт:
Я стоял годами, не обращая внимания на красоту как женщин, так и мужчин.
Но в этот день, в этот момент.
Мои ноги дрожат, а колени чертовски слабы.
Рукоятка опускается вниз по ее животу, следуя линиям ее тела, пока я не упираюсь ей в бедра. Ее трясущиеся руки задирают юбку дальше по талии, обнажая передо мной ее нижнюю половину.
— Ты хочешь, чтобы кто-то заставил тебя кончить, детка? Это то, чего ты хотела? Поэтому ты бросила мне вызов? Тебе нужно, чтобы кто-то показал тебе, как заставить эту жалкую маленькую пизду
Используя лезвие, я сдвигаю ее трусики в сторону, оставляя на них красное пятно. Моя пульсирующая рука все еще наливается кровью, когда я прижимаю конец рукоятки между ее блестящими складочками.
Боль в моем паху почти невыносима. Мой член слишком сильно наслаждается видом ее мокрой и окровавленной. Эта нетронутая, блестящая киска манит меня, молясь мне, словно я ее бог, не желая никого, кроме меня, чтобы я был тем, на ком она истекает кровью.
— Я могу сделать лучше, Лира, могу заставить ее кричать. Я могу заставить ее плакать.
Я обвожу ее чувствительный пучок нервов, надавливая на него достаточно сильно, чтобы она почувствовала боль вместе с удовольствием. Мое тело складывается поверх ее тела, моя свободная рука приземляется рядом с ее головой, удерживая меня прямо над ней, так что я могу смотреть между нами и наблюдать, как нож, впивающийся в мою плоть, скользит по ее сокам.
Голова Лиры откидывается назад, ее пизда пульсирует на скользкой черной рукоятке. Но я хочу больше сладких, жалких стонов, наполняющих это гниющее здание, чтобы разбудить мертвых ее криками о большем.
— Тэтчер. — Она нахмурилась, прежде чем продолжить. — Ты... ты истекаешь кровью. Так много.
Я утыкаюсь носом в вершину ее горла и плечо, пока она рывками двигает бедрами, встречая давление лезвия. Она прижимается к нему, пока моя рука свободно кровоточит в ее сердцевине.
Моя кровь облегчает многократное скольжение по ее складкам.
Когда я провожу кончиком носа по колонне ее горла, запах вишни ослепляет меня и я не могу удержаться от того, чтобы не провести языком по надрезу, который сделал раньше. Ее вкус, сладкий и металлический, вырывает из глубины меня гортанный стон.
— Для тебя. Я истекаю кровью ради тебя. — Мои зубы дразнят ее шею, покусывая чувствительные места. — Истекаю кровью ради этой жалкой киски, которая плачет по мне. Ты слышишь ее, детка?
Все, что она может сделать, это шаткий кивок, ее разум настолько ослеплен наслаждением, что я не думаю, что она даже поняла мой вопрос — едва ли она слышала мои слова, пока она терялась во мне.
Я никогда раньше не был так близок с кем-то. Никогда не чувствовал этого жидкого жара между бедер женщины, который вытекает из нее волнами, никогда не был причиной чьего-либо экстаза, а только причиной их страданий.
Все в этом должно быть неправильно. Неправильная форма того, как следует обращаться с женщиной, когда она жаждет разрядки. И все же, каким-то образом я знаю, что это неправильно.
Может быть, потому что я знаю человеческое тело, знаю,
Более того, я знаю Лиру Эббот.
Как бы я этого не хотел, как бы не хотел вычеркнуть ее из памяти, я знаю ее.
И именно так она хочет, чтобы ее трогали. Этой маленькой убийце не нужны нежные поцелуи и сладкие ноты, прошептанные ей на ухо.
Нет, она хочет, чтобы ее жаждали.
Чтобы кто-то страдал по ней в глубине своего существа, сходил с ума от желания дышать тем же воздухом, что и она, чтобы каждая молекула его существа была поглощена только ею.
Ей не нужна любовь.
Ей нужно, чтобы ее одержимость подпитывалась, это безумная зависимость, от которой нет лекарства. Преданность, за которую боги готовы убить. Нет такой мягкой и цветистой поэзии, которая могла бы объяснить, что именно ей нужно.
Для этого нужны темные, обсидиановые слова, написанные кровью на алтарях, над которыми молятся до синяков на коленях.
И прямо сейчас я жажду подпитать эту одержимость внутри нее, показать ей, насколько непомерно зацикленность на ком-то вроде меня.
Ее хныканье звучит в моем ухе, как развратная песня, на которую способна только она. Тяжелые стоны срываются с ее губ, а ее пальцы впиваются в мою куртку, притягивая меня ближе к себе.
Она так близка к тому, чтобы опрокинуться в бассейн экстаза, за которым мы все гонимся, чувствую это по тому, как она дрожит. Я увеличиваю темп, потирая рукояткой с более непосредственным давлением на ее клитор, следя за тем, чтобы моя рука охватывала все лезвие.
— Тебе лучше спросить у меня разрешения кончить, Скарлетт. — Я впиваюсь зубами в ее ключицу, предупреждая.
— Блядь, — кричит она, не сдерживаясь, подбрасывая бедра вверх. — Пожалуйста, Тэтчер. Пожалуйста, позволь мне кончить. Мне нужно кончить.
Сила заливает мои вены, обжигающе горячая, с ледяным ожогом в придачу, лед впрыскивается прямо в мою систему. Это похоже на кайф, которого я никогда не испытывал. Такая власть доминирует, зная, что только я способен дать ей блаженное освобождение, что если я остановлюсь, все это исчезнет. Она будет хныкать и умолять, пока ее оргазм ускользает.
Я — хозяин, а она — красивая марионетка на моих ниточках.
— Ты бедняжка, бедняжка, — мурлычу я. — Тебе нужно кончить? Ну, тогда давай, детка.. Иди за мной.
Проходит всего десять секунд, прежде чем ее бедра выгибаются в последний раз, и ее горло открывается для крика, крика удовольствия, который заставляет остальных ворон взлететь на крышу. Ее тело прижимается ко мне, смыкаясь, когда волны блаженства накатывают на нее снова и снова.
Я чувствую каждую дрожь и толчки, те, что заставляют ее тело дергаться, а сердце биться неровно. Моя рука опускает нож на пол, и он со звоном ударяется об пол.