Кровь моего монстра
Шрифт:
Фу. Теперь она и все остальные, должно быть, называют меня слабаком, с которым нужно нянчиться.
— Разве это не твоя комната? — осторожно спрашиваю я, снова проявляя повышенную бдительность к своему окружению и, особенно, к мужчине, стоящему рядом со мной. Не помогает и то, что простыни пахнут им, и мне приходится зарываться в них пальцами, чтобы удержаться от того, чтобы поднести их к лицу и вдохнуть.
— Это впечатляющие навыки дедукции — говорит он с ноткой веселья.
— Ты мог бы просто позволить парням
Тень омрачает его светлые глаза, а тон становится убийственным.
— Если под этим ты подразумеваешь, что тебя устраивает, когда парни узнают о твоем истинном поле, тогда мы можем сделать это прямо сейчас.
— Я... я не это имела в виду.
— Тогда будь благодарна и заткнись на хрен.
Мои плечи выпрямляются, и жар разливается по моей коже.
— Ты не должен говорить со мной в таком тоне. На самом деле, я бы предпочла, чтобы ты этого не делал. У меня была только забота о твоем имидже. Я не хотела, чтобы ты выглядел странно из-за того, что привел охранника в свою комнату, но, возможно, я слишком много думала.
— Так и есть. Пока у меня есть власть, никто не смеет сомневаться в моем выборе. Так что позволь мне побеспокоиться о своем имидже и поесть, Саша. Я не буду просить в третий раз.
Я прищуриваю глаза.
— И что ты собираешься делать, если я не соглашусь?
Быстрым движением он ставит тарелку обратно на тумбочку, а затем почти поднимает меня. В мгновение ока он занимает мое прежнее место на матрасе и сажает меня к себе на колени.
Я теряю дар речи на секунду дольше, чем нужно, когда меня раздавливают твердые мышцы его бедер и груди. Он обнимает меня за спину и кладет руку мне на бедро, затем берет поднос.
— Я... пошутила. Я могу поесть сама.
— Может быть, ты и шутила, но я точно не шутил. Я же сказал тебе, что больше спрашивать не буду. Он набирает полную ложку супа и прижимает ее к моим губам. — Открой.
Я не хотела, но мои губы дрожат. Война разгорается внутри меня, когда я окружена его редким теплом и его ароматом.
Черт возьми, как хорошо он пахнет весь день. Каждый день.
И теперь, когда он так близко, я вынуждена дышать им вместо воздуха.
— Отпусти меня — бормочу я, едва слыша собственные слова.
— Открой свой рот. Я не буду просить в третий раз.
Я позволяю своим губам приоткрыться, хотя и не хочу этого. В то же время я бы предпочла не узнавать, что он сделает, если я не подчинюсь.
Кирилл — это сила природы, с которой нельзя считаться. Я знаю, потому что видела его в действии, и его сдержанность пугает меня до чертиков.
Досадно, однако, что я также нахожу себя странно очарованной его ненормальным умом.
Он засовывает ложку в рот, но я не чувствую вкуса еды. Это невозможно, когда все мои чувства находятся в заложниках у этого... загадочного
Акт кормления другого человека должен быть нормальным или, по крайней мере, не настолько важным, чтобы вызывать такое невыносимое напряжение. Однако, из-за того, кто такой Кирилл, это совсем не так.
Это также связано с положением, в котором я нахожусь.
Каждое его движение источает удушающий контроль, и я безнадежно запутываюсь в его паутине. Я смотрю на свои руки в отчаянной попытке рассеять напряжение, которое затягивается вокруг моей шеи, как петля.
— Эм... поздравляю — говорю я тихим голосом.
Кирилл кладет мне в рот еще одну ложку супа.
— С чем?
— Получение должности в качестве замены твоего отца.
— Ты так говоришь, как будто была вероятность, что я этого не сделаю — он приподнимает бровь. — Ты сомневалась во мне, Саша?
Дрожь проходит через меня, как каждый раз, когда он произносит мое имя. Это особенно раздражает, когда он делает это таким редким, веселым тоном.
— Да, но только до тех пор, пока я не узнала, что у тебя было два плана, чтобы получить эту должность.
— Два плана?
— Первый — это сыграть героя, спасшего твою мать, и тонко подчеркнуть, что Константин не является сыном. Второй - покупка голосов на случай, если первый план не сработает.
— Вот тут ты ошибаешься — он проводит пальцем по уголку моих губ, чтобы что-то стереть, но его пальцы задерживаются там на секунду дольше, чем нужно, чувствуя себя невыносимо чувственно. — Было не только два плана, их было три.
— А какой третий?
— Избавление от Константина.
— Ты... планировал убить собственного брата?
— Избавиться от него не обязательно означает убить его. Я более изобретателен.
Я была неправа. Кирилл не только опасен. Он буквально представляет угрозу.
Я слегка поворачиваюсь в его сторону.
— Разве ты не боишься иметь всех этих врагов?
— Ничего великого никогда не было достигнуто, если иметь только друзей — он снова гладит мой рот, но на этот раз его большой палец надавливает на мою нижнюю губу, пока она не начинает пульсировать под его прикосновением.
Мое осознание веса его руки на моей спине и бедре усиливается. Но самое главное, я не могу игнорировать растущую выпуклость на моей заднице.
Чем больше он гладит и нажимает на мою губу, тем сильнее становится его эрекция. Холод пробегает по моему позвоночнику и проникает до мозга костей.
Мое лицо горит, как и шея, несмотря на мои попытки держать свою реакцию под контролем.
Это первый раз, когда он так явно прикасается ко мне с того дня во время снежной бури, когда я была ранена. Может быть, это потому, что я думала, что это никогда больше не повторится, но теперь, когда это произошло, мое тело оживает вопреки мне.