Кровь моего врага

Вайсс Саша

– …и остался без ноги! Вот почему эта мазь весьма полезна в дальних путешествиях! – Отдышавшись после длинной тирады, продавец вновь повернулся к Мадее: – Вы выбрали что-нибудь?

– Я… Я подумаю… – Она аккуратно поставила баночку на место и смущенно улыбнулась. Сдержанная улыбка в ответ была полна усталости.

– Как хотите. Если надумаете – возвращайтесь.

Слабо кивнув, Мадея поспешила раствориться в толпе. Пробежавшись вдоль увешанных вениками лотков травников, она выбралась с площади. Стоило хорошенько поразмыслить,

что покупать, а думалось лучше всего в уютной комнате постоялого двора, где никто не толкался и не пытался сесть на голову в надежде рассмотреть прилавок.

На улице Красильщиков было не в пример спокойнее и тише. После шумного рынка она казалась блаженной тихой гаванью, залитой лучами утреннего солнца. Табличка с изображением семи свирдирских рун приветственно заскрипела, качнувшись от порыва ветра, и прохладный сумрак таверны поглотил фигуру девушки. Десяток ступеней вверх, пара шагов в глубины узкого коридора, и она уже стояла перед знакомой дверью. Ей предстояло еще как минимум три часа до возвращения Исаира и его гнилого настроения. Целых три часа покоя и отдыха.

Замок неохотно щелкнул, и дверь распахнулась, открыв взору небольшую комнатушку. Стол, пара стульев, пустая книжная полка, увешанная паутиной, тазик, кувшин с водой и две кровати в разных углах – без излишеств. Лишь самое необходимое. Гостиницы не были здесь популярны – немногие из гостей Туллы оставались на ночь, имея возможность почти сразу же перенестись к себе домой. В комнате царил полумрак, лишь один тонкий луч света пробивался сквозь задернутые тяжелые шторы.

Когда она уходила, окно было открыто.

Фигура, распластанная на одной из кроватей, чуть приподняла голову и, смерив Мадею недовольным взглядом, вновь уставилась в потолок. Девушка прошла к окну.

– Ты сегодня рано.

Фигура продолжала молчать. Вскоре она издала тяжелый вздох и перевернулась на живот. Ждать ответа было бессмысленно. Мадея развязала шнур плаща, повесила его на спинку стула и потянулась к шторам.

– Не открывай окно!

– Тебе так нравится превращать комнату в склеп? Темно и мрачно, словно мы собрались здесь сдохнуть.

Дху засопел.

– У меня глаза болят.

– Вранье, ты давно привык к свету.

– Не трогай.

Пропустив протест мимо ушей, Мадея схватилась за штору и резким движением впустила в комнату яркий и живой сноп света. Со стороны кровати донесся звук прыжка, и Исаир уже стоял рядом, скрестив руки на обнаженной груди.

– Я сказал, не трогай.

– И что? Что ты сделаешь? – Она сузила пожелтевшие от злобы глаза. Пару секунд они яростно смотрели друг на друга, после чего Мадея разочарованно хмыкнула. – Я так и знала. Ровным счетом ничего.

По-солдатски развернувшись на каблуках, она прошествовала к выходу и погрузилась во мрак коридора.

Кубарем слетев по лестнице и раздраженно толкнув подвернувшегося

у одного из столов парня, Мадея со скоростью выпущенной стрелы вылетела на улицу. Чем больше они с Исаиром задерживались в этом городе, тем быстрее росло раздражение. На пару мгновений задержавшись в пятне солнечного света у выхода, она решительно двинулась вниз по улице.

– Три банки той мази за четыре монеты и пузырек эликсира от лихорадки.

Лавочник поднял голову и недоуменно моргнул. Кипевшую в глазах девушки ярость он принял на свой счет и никак не мог взять в толк, чем же он мог навлечь на себя подобное негодование.

– Тринадцать золотых, – промямлил он, выжидающе посматривая на кошель у Мадеи на поясе. Наконец увидев блеск золота, он вытащил необходимое из-под стола и пересчитал монеты.

– Мазь нужно накладывать тонким слоем и не более двух раз в день. – Лавочник читал инструкции всем покупателям, и каждый раз это было похоже скорее на демонстрацию знаний, чем на помощь. – В противном случае может возникнуть нагноение, вызванное…

– Я знаю, как эта мазь действует и как ее наносить, – раздраженно прервала его Мадея. – Точно такую же я собственноручно готовила пару месяцев назад.

– Почему же не приготовили и на этот раз? – Мелодичный голос донесся из прозрачной полуденной тени и принадлежал невысокому юноше, который бесстыдно рассматривал ее в упор. Он приветливо улыбнулся, и в уголках его черных глаз собрались мелкие морщинки. Спохватившись, что так же таращится на него в ответ, девушка перевела взгляд обратно на баночки.

– Простите мою настойчивость, я совсем не хотел вас смутить. – Судя по голосу, юноша улыбался. Мадея даже не подняла головы, сгребла баночки и спешно погрузилась в толпу. Не хотел он смутить, как же. После опыта общения с людьми мужского пола она вообще не желала иметь с ними ничего общего, а воспоминания о борделе и Аль-Амджаде до сих пор заставляли содрогаться. Люди давно доказали свое сходство с дикими животными. Они упорно соревновались в алчности, грубости и слабоумии и казались разумными лишь на поверхности. После той человеческой грязи, на которую Мадея вдоволь насмотрелась за время путешествия, она ожидала чего угодно даже в таком мирном городе, как Тулла, и даже от подобного юноши.

Нетерпеливо распихивая толпившихся между рядами покупателей, Мадея продралась к лоткам травников, напоминавшим ароматный муравейник. Нырнув под связки душистых трав, она пробилась к одному из прилавков. Но тихий бархатный голос настиг ее и там.

– Если вы собираетесь в путешествие, тогда вам нужны листья павайи. Отвар из них отлично снимает усталость и утоляет жажду. – Втиснувшийся рядом юноша встретил ее недоверчивый взгляд и улыбнулся. – Так говорила моя мать.

Не обращая внимания на угрюмое молчание Мадеи, он продолжил беззаботный треп, словно они были старинными друзьями: