Кровь от крови Мантикоры
Шрифт:
Как давно это все случилось! Кажется вечность прошла с тех пор как он впервые смог ощутить свою Силу, когда первый портал который он открыл, оказался именно тем порталом.
– А все из-за это вертихвостки! – подумал Дорван. – Проклятая Тварь!
Ненависть помогала ему выживать даже тогда, когда не было надежды, и он знал, что обречен. Впрочем это случилось еще до того как на него напала Химера. В Резервации все считали, что Химера, как Древнейшее Мифическое существо давно прекратило свое существование, точно также как когда-то исчезли все Мантикоры. Жители Резервации считали , что это одна из величайших потерь в истории. Древнейшими дорожили. Зря! Считал Дорва. Одного взгляда на Зарьяна ему хватило, чтобы понять: Древнейшие - это звери в наихудшем животном их проявлении, претворяющиеся мудрыми существами. Но кроме Дорвана этого никто не хотел замечать. Зарьян хотя бы иногда казался разумным, совершал поступки как любой другой представитель магического народа, хот он в большей степени обладал привычками и мышлением, оставшимся у него с периода его жизни в человеческой части мира. А вот Химера , как оказалось , была абсолютно лишена разума, видимо поэтому она пропала. Никто и не знал, что пропала она не без следа. В этом существе не было ничего, кроме агрессии против того, кто случайно забрел на ее территорию. Бежать было поздно, защищаться нечем. Дорван не владел магией и не имел оружия, даже штаны его остались
. Этот Зарьян, он все испортил. Она заигрывала, но неизменно отказывала под предлогом верности Мираху. Но Дорван знал, что нужен просто подходящий момент. Когда Зарьян уснул, опоенный горсткой сонных трав, он попытался уговорить Ясмин бежать вместе с ним, пожениться и искать приюта в других Кланах Ведьм. Ясмин, конечно же, ломалась. Она ответила, что он еще встретит свою судьбу, что будет счастлив и без нее, а когда это случиться она будет рада за него. Тогда Дорван понял, что Ясмин хочет, чтобы ее взяли силой. Когда она кричала и отбивалась он еще подумал, что, возможно, перестарался , что нужно это прекратить и что Ясмин никогда не простит его, но когда она попыталась его порезать, он только убедился в том, что она подначивает его, заставляя продолжать. Да! Он давно понял, что эта девчонка не так проста и Мираху с его щепетильностью, его манерностью никогда не укротить ее извращенную натуру. По сути ,Дорван делал ему одолжение подчиняя себе эту шлюшку, ведь иначе ходил бы Чародей с внушительными рогами. И все бы получилось, но Дорван не учел одно: на этих зверей, Мантикор сонные травы действуют иначе. Никогда прежде он не испытывал такого ужаса. Зарьян оставался в человеческой форме, и только гигантская львиная лапа уродливым несоответствием торчала из левой руки, а со стальных лезвий капала кровь, кровь Дорвана. После удара . которым его наградил Мантикора ,спину жгло так будто с каждым лезвием в него вошла добрая пинта яда. Но страшнее всего было лицо Зарьяна, человеческое лицо напоминало зловещую, бесчувственную гримасу дикой ярости. Дорван бежал. Ни мощный удар в челюсть , ни подлый пинок девчонки не могли унизить и напугать его больше, чем вид этого чудовища.
Позже , глядя в налитые кровью глаза Химеры( прм 5), во всех ее жутких образах , на каждом лице: змеином, козлином и львином, он понимал насколько Мантикоры опасны. Львиная морда химеры напоминала ему лицо человека -Мантикоры. Вот во что может превратиться любой из них, в машину для убийства.
Химера атаковала на поражение и Дорван не успел опомниться ,как массивная львиная челюсть клацнула возле самого лица, а змеиный хвост ударил по ногам, словно кнут. Кожа на икрах тут же лопнула и порезы зудели и . кровоточили нестерпимо. Дорван упал, но поспешно вскочил потому, что если у козлиной головы выражение было не соображающее, то телу Химеры задавали задачу другие ее головы и оно ловко перенастроило мышцы для прыжка. Дорван ,наконец-то ,побежал. Кровь стучала в ушах, пульс зашкалило. Он понимал. Мозг еще был в состоянии работать логически, что его попытки убежать только усиливают в чудовище охотничий инстинкт, но отчаянный визг паники и страха затопил океаном остальные участки сознания. Он бежал, вкладывая всю силу своего тела в работу ног, очень надеясь на то, что химера его не догонит. Но монстр догнал его в три прыжка. Острые львиные зубы впились в плечо, разрывая сухожилия. Дорван был готов уже попрощаться с рукой, но его снова сбил с ног холодный чешуйчатый хлыст змеиного хвоста. Падая на землю Дорван подумал о том,, что меньше всего на свете он хотел бы умереть такой бесславной смертью.
О том, что видит чародей сразу после того как «перешел завесу» рассказывали разное. Кто-то видел тоннель из которого наружу манил запах озона и зелени, кого-то звал за собой яркий свет и идя на этот свет , почти ослепленный им волшебник, находил Богов. Дорван как-то сразу понял, что умер. Разбитое и разодранное тело должно было болеть , но не болело. Значит, его просто нет, хотя присутствует привычное осознание его контуров. Его окружала темнота. Такая густая , такая вязкая, словно он залип в чаше с черной замазкой , которой укрепляли стены домов в поселении. Однако шевелиться было несложно, наверно, потому, ощущение рук и ног было ложным. Глаза еще не привыкли к темноте, а она уже начала таять, буквально стекала вниз и уходила куда -то словно всасывалась приходящей ей на смену пустоте. Не было здесь яркого Божественного света, чистого и животворящего, это была голая белая пустота. В голову приходило лишь одно слово – «ничего». Но в этом «ничего» он ощущал присутствие Силы такой могущественной и Древней, что становилось жутко от осознания своей ничтожности перед ней.Дорван был песчинкой пред Вселенной.Он не видел прекрасную женщину с тысячью чудесных черт и мужчину с рогами оленя, но он их чувствовал и трепетал перед ними. Сейчас их внимание было приковано к нему одному и ему одновременно хотелось сбежать и заплакать. Он не слышал их голосов , но узнал сразу , как-то понял это: Боги решили вернуть его обратно, в то изувеченное тело, потому , что его жизнь была «ничем» и ему дается еще один шанс.
Очнулся Дорван лежащим на земле. Все его тело было сплошной ноющей раной, а над ним нависали отвратительные головы Химеры. Чудовище с ним не закончило, но Дорван вернулся не для того, чтобы умереть здесь и сейчас с и не для того, чтобы его жизнь так и осталась ничем. В глубине сознания , этот миг жил всегда: появилась тонкая полоска света, но ослепила яркостью и он почувствовал как тело потянуло, словно струи воздуха понесли его и вот снова удар об твердую землю. Когда зрение прояснилось ,Дорван на миг подумал, что снова потерял сознание и теперь грезит, так необычно было все что он мог разглядеть. А в первую очередь это было небо. Лишенное какого либо света, солнечного или лунного, или света звезд, оно оставалось достаточно светлым, но очень ярким , зелено-синим, словно морские волны вдруг переместились вверх и затопили небосклон и в то же время это был и воздух слоями сфер уходящий ввысь.Оно казалось живым и мыслящим океаном, и в то же время воспринималась как опустошенное , лишенные существ, как правило населяющих его, воды, словно все , что в нем было вымерло или еще не появилось. Дорван приподнялся и посмотрел вокруг. Тело еще ныло после нескольких падений, а раны, полученные от озверевшей Химеры,саднило. Но он чувствовал себя намного лучше, хотя был неимоверно слаб, словно перенес лихорадку. Но теперь ему уже не грозят болезни. Волшебники перестают болеть после «перехода завесы».
– Странно – подумал он. – Я перешел завесу , но не чувствую в себе никаких изменений.
Окружающая местность, оказалась лишена каких - либо признаков жизни. Он лежал на рыхлой песчаной почве, медно - рыжей почти красной. Кое-где виднелись воронки, словно мелкие грызуны уходили через них с поверхности. Ни деревьев , ни кустов – ничего, кроме бескрайнего густо аквамаринового воздуха и бесконечной пустыни. Красной и безжизненной. Но все это перемежал странный разноцветный туман.Он клубился над поверхностью мутными беспросветными сгустками и , казалось все спектры и оттенки радуги вели внутри него борьбу.
– Какое непонятное место. Где же я? – думал Дорван.
Он попытался подняться и у него получилось. Ноги
– Могут ли эти Твари сидеть, ходить или что-то еще? – подумал Дорван. – Стоит ли сейчас бежать или пока не привлекать их внимание.
Животные, как по команде, обернули к нему свои клыкастые морды, и несколько пар глаз уставились на него. Он почувствовал их ожидание, готовность и преданность каким-то новым внутренним чутьем, как будто невидимая нить связала его с каждым из этих существ. Он знал их,каждого в отдельности. Он мог получить ощутить весь спектр их нехитрых эмоций через эти нити, и все эти нити сходились в связку, которую он держал в руках. Так вот как это бывает?! Вот , что испытывает волшебник обретая подвластных ему животных. Проклятый Мантикора оказался прав. Подвластные звери Дорвана особенный вид и он наконец- то нашел их здесь, в неведомой части Резервации.. Ведь если здесь действует магическая сила чародейства, значит это действительно она- Резервация. В крайнем случае – Человеческая часть Мира.
Дорван и сам не знал в то время, что же он хочет найти в том месте, но он занялся единственным доступным ему делом, попытался исследовать местность. Он прошел километров двадцать, но кроме режущего глаза неба, рыжего песка под ногами и сгустков разноцветного тумана ему не встретилось ничего. Красно – коричневая почва оставалась почти ровной на несколько миль, потом возвышалась насыпью, затем спускалась оврагом, но ни камня, ни травинки на ней не было. Он развлекал себя тем, что создавал из тумана новых «псов» и его наполняло новое не испытанное ранее чувство гордости. А еще появились новые ощущения. Дорван словно разрастался , как гигантский купол, заполняемый новой порцией нехитрых эмоций и сознанием власти над сонмом чудищ. Но этот процесс творения его сильно истощал. После каждого сеанса он долго отдыхал и восстанавливал свои силы , а монстры-собаки сидели послушно неподалеку в ожидании его приказов. Затем он поднимался и снова шел через бесконечную рыжую пустыню, а его подвластные звери плелись за ним следом траурной процессией. В отличии от Дорвана ,они не испытывали ни жажды , ни голода. А вот чародей сейчас бы съел что угодно, рискуя тем, что голодный желудок болезненно сдавят мучительные спазмы после стольких дней пустоты. Дорван потерял счет времени. Здесь день не сменял ночь, и ориентироваться ему приходилось лишь на потребности собственного организма. Когда он уже валился с ног от усталости и не мог идти, он просто ложился на землю и засыпал глубоким сном без сновидений, а звери охраняли его от возможной опасности. Со временем ему осточертели сочные цвета неба и песка, он утратил интерес к сгусткам тумана, и даже его подопечные начали вызывать в нем глухое раздражение. Он мечтал лишь об одном, чтобы в его жизни изменилось хоть что-то; потому, что этот путь через пустыню стал для него адским мучением. Он вспоминал тот момент , когда его буквально выдернуло из лап Химеры и забросило сюда.
Однажды , сидя на рыжей земле, во время очередного привала Дорвана заполнило отчаяние. Сейчас он предпочел бы смерть от зубов Химеры, чем это унылое существование. Разве ради этого его вернули з-за «завесы». Разум на мгновение опустел, Дорван усилием воли нащупал внутри этой пустоты светящуюся точку, он потянул ее на себя и она начала расширяться. Глаза залепило ярким светом. Снова знакомое ощущение движения по воздуху и удар об землю.
Он не потерял сознания, но все равно не торопился открывать глаза. Меньше всего ему сейчас хотелось вновь увидеть это давящее сине-зеленое небо и рыжие мили сыпучей почвы вокруг себя. Решившись наконец осмотреться , он открыл глаза и первое . что увидел это парящих в голубом небе птиц, а потом уже траву и деревья. Это был тот самый лес, в котором обитала Химера, то место из которого он ушел «за завесу», в которое его вернули и откуда он перенесся куда-то , куда он так до сих толком и не понял, в плен рыжей пустыни и неба похожего на океан. Он был один. Химеры давно и след простыл, хотя, скорее всего, если он не провел среди радужного тумана несколько веков, она бродит где-то неподалеку. Его подвластных зверей, монструозных собак, тоже нигде не было., но он продолжал их чувствовать всех, будто гул голосов в голове, словно толпу, в которой слышишь каждого. Но при этом голоса сливаются , смешиваются и чередуются и совершенно непонятно кто и что говорит. Дорван потянул этот гул на себя, как ранее потянул каплю света в сознании, как одело, чтобы закутаться в него плотнее. Он призвал их всех разом, единой мыслью , приказом и своей волей. Они материализовывались сизым туманом, который с шипением клубился, приобретая сначала очертания, потом законченный вид, все до единой и сразу же приняли позу смирения. Дорван отдал им новый приказ, это была прихоть, сложное желание и он не знал, что из этого получиться. Гончие ринулись в чащу. Вскоре раздался болезненный предсмертный вой и верные псы - чудовища приволокли к ногам Дорвана мертвую Химеру. У Древнейшего были порваны все его три горла. Так Дорван расправился с первым из своих врагов. Чуть позже, когда языки пламени костра согревали его, а мясо Химеры утолило его давний голод, он пришел к выводу, что может теперь и даже должен отомстить всем своим врагам. Все три черепа : львиный, козлиный и змеиный , он сохранил на память о своем триумфе, а из шкуры Химеры собственными руками сшил накидку, змеиный хвост послужил поясом к ней. В Резервации бытовало мнение, что шкура убитого тобой мифического животного наделяет тебя его магией и Силой. Какая там магия была у Химеры Дорван узнать не потрудился, но злость, безумие и жестокость Древнейшего существа словно влились в его собственные черты характера. Он сам стал воплощением Химеры. В разграбленных позже поселениях он позаимствовал много одежды, редких вещиц, украшений, но только со шкурой Химеры и ее головами не расставался никогда, только они имели для него настоящую ценность.