Кровь Рима
Шрифт:
– Великолепное зрелище, - заметил Макрон.
– Но война ведется не так, глупые ублюдки.
Еще больше людей упало с седел, когда парфяне сосредоточились на предводителе всадников, безрассудно скачущих вокруг них. Но каждая стрела пролетала мимо него, хотя многие поражали его последователей, а Радамист хладнокровно целился, стрелял и накладывал новые стрелы, управляя конем коленями.
– Что нам делать, господин? Такими темпами он их всех убьет.
Но ничего не поделаешь, понял Катон. Если он отдаст приказ атаковать форт, его пехота, скорее всего, будет растоптана иберийцами. Даже если им удастся избежать давки с преторианцами, эти два отряда безнадежно
– Черт бы его побрал, - пробормотал Катон, глядя вдаль на царевича.
Затем труба иберийцев затрубила снова, и они свернули в сторону от форта, пустив последние стрелы через крестцы своих лошадей. Когда Радамист повел их обратно к исходной точке, Катон увидел не менее тридцати человек и лошадей, корчившихся в пыли вокруг форта. Он должен был воспользоваться своим шансом и вернуть контроль над своим разваливающимся планом.
– Макрон, поставь свою центурию в линию между этими идиотами и фортом, и не дай им пройти мимо тебя. Иди!
Когда центурион созвал своих людей, Катон схватил Нарсеса и направился к лошадям, которых привели к задней части укреплений, где стояли осадные машины. Вскочив в седло, Катон крепко ухватился за поводья и ударил пятками. Оба всадника галопом помчались вдоль укреплений, а Макрон повел свою центурию наискосок по открытой местности, чтобы отрезать иберийцев.
Катон видел, что Радамист уже готовится к новой бесплодной атаке, и надеялся, что Макрон и его люди успеют оказаться между иберийцами и фортом. Сам он направил своего коня прямо к сторожке. Как только он оказался на расстоянии выстрела из лука, он сбавил скорость до рыси, затем до ходьбы, чувствуя при этом ледяное покалывание в позвоночнике и внимательно наблюдая за врагами на стене. Большинство смотрели на него, некоторые держали луки наготове, а несколько человек тщательно прицеливались в двух всадников. В пятидесяти шагах от них Катон выпрямился и поднял пустые руки, чтобы враги могли видеть.
– Нарсес, скажи им, что я прибыл, чтобы потребовать их сдачи.
Легкие иберийского дворянина с готовностью наполнились воздухом, а затем он обратился к защитникам.
– Скажи им, что если они откажутся, я прикажу своим осадным машинам сравнять стены с землей, а затем все, кто еще жив, будут преданы мечу. Как я сказал, так и будет. Никто не придет к ним на помощь. У меня есть много времени, чтобы уничтожить их, - блефовал Катон.
– Попроси их командира дать о себе знать.
Произошла небольшая задержка, прежде чем одна из створок расколотых ворот открылась достаточно, чтобы смог протиснуться человек. Появилась стройная темная фигура в чешуйчатом доспехе поверх темной туники и штанов. На голове у него был конический шлем с полосой черной ткани, обвязанной по ободу. Когда он настороженно приблизился, Катон увидел, что у него узкая борода и худое лицо с глубоко посаженными глазами. Похоже, он не был вооружен, так как остановился в десяти шагах от него и обратился к Катону высоким голосом.
– Он говорит, что он Балтагаз, старший из оставшихся в живых офицеров, - перевел Нарсес.
Катон присмотрелся и увидел, что парфянин не более чем юноша.
– Я ему не верю. Скажи ему, что я требую разговора с командиром его отряда.
Был короткий обмен, и Катон заметил гнев в голосе молодого человека.
– Балтагаз говорит, что его отец был вождем. Пока он не был убит в момент начала вашей атаки. Так что он сейчас командует.
Катон кивнул. К сожалению, он имел дело с неопытным юношей, на которого незадолго до этого была возложена ответственность
– Тогда я обращусь к нему со своими требованиями. Скажи Балтагазу, что он должен сдаться, немедленно. Второго шанса не будет.
Парфянин выслушал этот суровый ультиматум и на мгновение молча уставился на Катона, словно взвешивая его слова. Катон смотрел прямо в ответ, черты его лица были неподвижны, а выражение – непримиримо. Затем взгляд юноши дрогнул, и он сцепил свои свободные руки вместе, произнося ответ.
– Он спрашивает, какие условия вы ему предложите. Он хочет получить свободный проезд, если даст слово вернуться в свое поместье под Нисибусом.
– Нисибус?
– Город далеко на востоке, - объяснил Нарсес.
Катон покачал головой, и Балтагаз снова заговорил.
– Он говорит, что дает слово, что они не возьмут в руки оружие и не пойдут на войну против Рима. Пока не закончится нынешняя война.
– Нет.
– Он говорит, что они отдадут свое оружие и все ценности.
Катон цинично улыбнулся. Какие бы ценности они ни имели, они принадлежали народу Арбелиса всего лишь день назад.
– Мои условия просты. Он приказывает своим людям сдаться и сложить оружие. Их жизни будут пощажены, но это все, что я могу гарантировать. Но только если он сдастся сейчас.
Катон оглянулся и увидел, что Радамист и его люди приближаются к ним. Макрон выкрикнул приказ, и преторианцы подняли копья. Юноша выслушал перевод, и его лицо исказилось в тревожном выражении. Он снова начал быстро говорить, но Катон поднял руку.
– Хватит! Я не буду терять ни минуты. Сдается ли он? Да или нет? Я хочу получить ответ немедленно... Вы хотите, чтобы вы и ваши люди жили или умерли? Если вы сдадитесь, я даю вам слово, что ваши жизни будут пощажены.
Балтагаз заметно вздрогнул, когда были переведены последние условия, затем он опустил голову и пробормотал несколько слов.
– Он отдаст приказ сдаться, - сказал Нарсес.
Катон скрыл облегчение, которое разлилось по его телу. Больше ни один человек не должен был погибнуть в этот день.
– Очень хорошо, он должен приказать своим людям сложить оружие.
Не дожидаясь подтверждения, он повернул коня и галопом помчался к Макрону.
– Форт наш, - объявил он.
– Их командир согласился сдаться.
– Спасибо, черт возьми, за это.
– Макрон кивнул в сторону Радамиста, который приказал своим людям остановиться и теперь скакал к ним один.
– Я беспокоился, что мне придется нанести удар одному из них, прежде чем они придут в себя. Ситуация могла бы стать ужасной.
Катон стиснул зубы, наблюдая за приближением иберийского царевича.
– Последнее, что нам нужно, это двойное командование. Если это произойдет, то мы все станем легкой добычей парфян. Пусть люди знают, что если между нами и этими людьми возникнут проблемы, то не потому, что их начал римлянин.
– Да, господин. Я прослежу, чтобы парни вели себя хорошо.
Радамист замедлил шаг, приближаясь к линии преторианцев, и Макрон рявкнул, приказывая людям расступиться, чтобы пропустить его.