Кровь в моих жилах

Лаас Татьяна

Медведица зевнула — голова Светланы запросто вошла бы в её пасть.

— Зарницы я видела. Спасибо за ритуал. Дмитрий твой, глупец, не запомнил его.

— Он был совсем ребенком.

— Именно. Я мать предупреждала, но она не верила. Сделала ставку на не ту нечисть, не на того упыря.

Она лапой цепанула границу — та рявкнула гулом пламени.

— Тебя предупреждали, великая княжна, что глупо злить бера? Я же соберусь и все равно проломлю защиту. Выходи и смирись — я подарю мгновенную смерть. Разъяришь — медведи любят играться с добычей. Я тебе тогда не

завидую. Выходи — ты же одна. Тебе никто не придет на помощь.

— Я не одна, — твердо сказала Светлана.

Перед ней, прямо перед оскаленной медвежьей пастью встала Баюша, не уступая в размерах Анастасии:

— Я с ней!

Княжна рыкнула и дернула лапой, не задев Баюшу — та плавно ушла из-под удара:

— Я тебя уже разок убивала — не сильно и сложное это дело. Рискнешь еще одной жизнью?

— Рискну!

Испуганная внезапным вмешательством Баюши Светлана рявкнула:

— Баюша! В защитный круг! Немедленно! Я запрещаю тебе.

Баюша, припадая к земле передними лапами и гордо вздымая хвост в подготовке к атаке, возмутилась:

— Ты мне не хозяйка! Сама сказала. Я свободна. Где хочу, там и стою!

— Баюшенька, ты нужнее Мише. Ты единственная, кто может ему передать правила ритуала. Ты ему нужнее. Баюша, зайди в круг. Тебе нельзя быть тут — рядом с Мишей ты нужнее.

— Закончили? — зевнула княжна.

Баюша, пятясь и обиженно фырча, уменьшилась в размерах и заскочила под защиту круга.

— Умница, — похвалила её Светлана.

— Глупая ты котенка! Абсолютно непроходимо глупая. Ты против неё не выстоишь.

Светлана, замечая лешего на опушке леса, тихо сказала:

— Мне и не надо.

Леший виновато опустил голову и развел руки в стороны, признаваясь в своем бессилии. Светлана закрыла глаза. Ошибка. Снова ошибка. Только доверилась и пошла не одна, как её подвели.

Она снова повторила про себя: «Берендея побеждает тот, кто нападает первым».

Светлана собралась. Сейчас нельзя ни единым движением выдать начало атаки. Дико жаль, что она не в юбке — юбка бы скрыла движения ног, готовящихся к прыжку. На ней неудобные брюки, еще и чужие сапоги — не споткнуться бы, и разуваться уже поздно. Тело устало, его ломило, даже мурчащая песенка Баюшеньки сейчас почти не помогала. Реакция ни к черту после ночи без сна. И Мишка не поймет. Это главное. Миша не поймет.

Она без предупреждения выскочила из круга, зажигая на ладонях пламя. Один огненный шар тут же влетел в морду твари, ослепляя. Второй, где под пламенем пряталась тьма — только ей под силу прорваться через зачарованную шкуру, — Светлана собиралась запустить, подобравшись ближе. У неё будет всего один удар. Потом медвежья лапа настигнет её, и лучше не думать, что будет после. Княжна не права, говоря, что медведи любят играться с добычей. Это человеческая искалеченная душа говорит в ней. Медведи честны — они убивают с одного удара или душат в своих объятьях.

Грохнул выстрел. Еще и еще, заставляя медведицу орать и разворачиваться к новой цели — Светланин огненно-тьмовый шар не попал в княжну. Только разъярил, раня её лапу.

А выстрелы продолжались,

отвлекая медведицу. Даже серебру не под силу прорваться через зачарованную шкуру — это Сашка уже должен был запомнить! Тогда на что он надеялся?! Светлана ушла перекатом от медвежьей пасти, ногу пронзила боль, как кнутом ударило. Чертовы сапоги мешали двигаться и быстро встать. Тьма послушно вернулась в ладонь — сейчас бы успеть снова бросить, попадая в голову или в сердце. Или в распахнутую, окровавленную пасть, где между зубов застрял синий клок с полицейских штанов. Светлана огнем прижгла рану на ноге. Сейчас нельзя отвлекаться. Надо собраться!

Перед Светланой, закрывая её собой, возник Сашка.

Огромная медвежья лапа цепанула его за бок, заставляя разворачиваться. Пистолет выпал из его руки.

Светлана с криком: «Сашка-идиотина!» — бросила в княжну сразу два огненных шара. Запахло паленым. И только-то. Тьма снова вернулась в её руку.

Сашка, послушно продолжая разворот, заданный огромной медвежьей лапой, разодравшей бок и вцепившейся когтями в ребра, прошипел: «Холера!» Из его правой руки вырвался длинный, отчаянно тонкий, изогнутый, черный-пречерный клинок. Он легко, как в масло, вошел в медведицу, в развороте отсекая голову от тела. Княжна даже не успела понять, что уже умерла — только удивление и замерло в её мелких медвежьих глазах.

На землю они упали одновременно. Княжна и Сашка с разодранным, быстро темнеющим от крови боком. Левым опять! Что ж он его не бережет!

Светлана бросилась к Сашке, падая на колени и стаскивая с себя шинель. Ею она затампонировала страшную рану на боку.

— Сашка…

— Лиза, прости…

— Баюша!

Та с разбегу прыгнула Громову на грудь и громко, отчаянно запела.

— Саша, зачем… — Руки Светланы откровенно тряслись, когда она тьмой вскрыла себе запястье, поднося ко рту Сашки. — Пей!

Он, глотая, давясь и выплевывая от неожиданности кровь, пробормотал:

— Я говорил… Я не хочу… Чтобы ты стала убийцей.

Ей выть от безысходности хотелось:

— Но я убивала. Граф…

Баюша влезла, всего на миг прерывая свою песнь:

— Вампиры мертвы.

И откуда баюше известно про графа? Светлана снова напомнила:

— Дмитрий.

Баюша вновь буркнула:

— Упырь. Он уже был мертв. Княжна — проклятая. Но живая.

Сашка подтвердил её слова, дрожащей рукой пытаясь отвести в сторону руку Светланы, с которой продолжала капать кровь:

— Я не хочу… чтобы ты стала убийцей.

Баюша зашипела на него:

— Пей, пей, драный кот! Даже не смей отказываться! Наша Лиза и живая, и мертвая. В сказках помнишь?! Живая вода и мертвая! Пей, а то котяток не получишь!

Сашка поперхнулся кровью от перспектив. Светлана лишь прошептала — он же все слышал там на площади:

— Ты мог стать человеком.

— Кромешником я оказался нужнее.

Его глаза закатились под веки. Он потерял сознание. Светлана заставила себя прогнать глупые мысли, что больше никогда не увидит его серые, умные глаза. Увидит. Из кромежа выцарапает. В Навь войдет — вернет!