Кровь вторая. Орда

Бер Саша

Естественно, ехали вместе, хотя с самого начала произошёл небольшой конфуз. Выехав из леса к развилке и бурно веселясь, вспоминая последние события, не смотря друг на друга и продолжая вести оживлённый диалог, плавно разъехались в разные стороны, не обращая внимание на то, что каждый правил по своей дороге.

Кайсай поехал вдоль леса направо, а Кулик, никуда не сворачивая, прямо. Только пройдя несколько шагов и неожиданно поняв, что собеседник, куда-то удаляется, оба встали и обернулись друг на друга.

— Ты куда, Кайсай? — первым выразил недоумение

Кулик.

— Туда, — как-то, неопределённо ответил воин, махая рукой вдоль леса.

— Так, ближайшее стойбище там, — также махнул рукой в сторону поля Кулик и на его лице вспыхнула тревога.

— А кто сказал, что мне нужно в ближайшее? — непонимающе поинтересовался рыжий, — я еду далеко. Мне нужно на Дикое Поле.

Белобрысый, вдруг, поник и опустив голову, пробурчал себе под нос:

— А мне надо в орду, в которой отец ходил. Я ему обещал заменить его, коли что.

Наступило тягостное молчание. Оба стояли. Кулик, с явным сожалением, что приходится расставаться, а Кайсай, о чём-то напряжённо думая. Наконец, рыжий воин, видно решившись, махнул рукой и развернул своего Васа.

— А! — выкрикнул он весело, — какая разница, как туда добираться. Я, в общем то, никому ничего не должен, кроме тебя и раз, тебе, надо память отца уважить, я не против составить тебе компанию. Всё равно, через две, три седмицы, все соберутся на Диком Поле в общий поход.

— А ты почём знаешь? — сразу оживился и повеселел Кулик.

— Дед сказывал, — ответил Кайсай, подъезжая к попутчику и пристраиваясь рядом, — ещё в прошлом году, к нам заезжал его старый приятель, какой-то, с вестями. Дня три они с дедом пьянствовали, да, о былом вспоминали. Опосля, как уехал, он меня и начал готовить к отъезду. Именно к этому походу.

Так и поехали дальше вместе, вот только в стойбище, куда приятели неторопливо спешили, их никто не ждал. Добравшись до места, новобранцы нашли лишь огромную помойку, вместо обжитого куска степи. Касаки ушли, притом ушли несколько дней назад. Следы остыли.

Кулик, было задумал опечалиться, опоздав к сбору, но Кайсай хлопнув его по плечу, внушил надежду, что ничего страшного не произошло, мол, догонят, и вообще-то, по-хорошему, надо было сразу с ним от леса поворачивать, ибо всё равно по его получается и со словами: «Не ссы, белобрысый, до похода ещё далеко, сорок раз, туда-обратно, сбегать успеем», спокойно и всё так же не спеша, отправился по широкому следу, оставленному ушедшей ордой.

На второй день пути, доехав до какой-то реки, они вновь наткнулись на большую помойку, на самом берегу. Стало понятно, что походная орда здесь станом стояла, перед переправой. Встали и они, расседлав коней и пустив их пастись в сторону, от вытоптанной степи. Сами же, раздевшись, полезли в холодную реку, пыль дорожную смыть.

Зайдя по самые…, ну, в общем, по все ноги в реку и шумно плескаясь, издавая при этом громкие возгласы, рычание и фырканье, они не сразу увидели и тем более услышали, приближающихся со спины всадников, а когда топот копыт стало трудно игнорировать, те были совсем близко.

Стрелой

вылетев из воды, оба молодца, только и успели, что штаны натянуть и то, завязывали их уже, когда незваные гости, подскакали к ним, почти в плотную. А разглядев всадников, оба остолбенели, держа руки на завязках штанов и от этого выглядели, как два суслика на стороже.

И было от чего встать в стойку. Это оказались три всадницы. Молодые, обворожительно красивые и смертельно опасные поляницы, как их называли в здешних краях. Примерно одного с молодцами возраста, хотя две по бокам, скорее всего, чуть по старше.

Все три, были одеты, один в один, как Кайсай, такие же короткие сапожки, такие же обтягивающие, тонкие штаны, остроконечные шапки, свисающие на спину, только у двоих, нательная кожаная бронь была усыпана золотыми бляшками, а у третьей, что ехала по средине, вся золотая и формой, бронь всей троицы, спереди, явно указывала на особенности половой принадлежности.

Та, что была по центру, с золотыми кудрями, выбивающимися из-под шапки, явно старшая в этой команде, была безоружна. Свободно свесив руки, она толи перебирала, что, в ладошках, толи, просто, разминала пальцы. Две по бокам, с плотно нахлобученными шапками, из-под которых их цвет волос виден не был, держали луки, со вставленными стрелами, но тетиву не натягивали и в купальщиков не метились.

Остановились, выстроившись в ряд, прижимая мужчин к реке и не говоря не слова, та и другая сторона противостояния, стала нагло разглядывать друг друга. Молодцы, столько наслышанные о легендарных девах-воинах и в первые в жизни столкнувшись с ними лицом к лицу — с любопытством, замешанном на страхе, а вот интерес дев, оставался загадкой.

Кайсай, закончив с завязками штанов, медленно, не делая резких движений, обул сапожки, в голенище которых были вставлены метательные ножи, но заблаговременно решив их не касаться, от греха подальше.

Когда он наклонился, обуваясь, то, конечно, заметил, что все три наездницы отреагировали на его наклон, быстро сделав пару шагов назад, а когда выпрямился, обувшись, то сразу развёл примиряюще руки в стороны, так как слева и справа, на него смотрели две стрелы, готовые в один миг вышибить ему оба глаза, вместе с жизнью. Старшая же, положив руки перед собой и наклонив голову набок, чему-то ехидно скалилась, как бы говоря, «попались, голубчики».

— Кто такие? — грозно, но при этом не переставая ехидно кривиться, спросила она, продолжая смотреть в упор, только на рыжего.

— Идём на Дикое Поле в орду, для похода наниматься, — ответил спокойно Кайсай, опуская руки и доставая из-за спины свою косу, которую тут же принялся отжимать от воды, делая все движения медленно, чтоб не спровоцировать выстрел, вместе с тем, показывая поляницам свои мирные намерения.

Дева воительница, увидев его пышную, толстенную, рыжую косу, и оценив незатейливую, привычную для девки, но не мужика, работу, улыбнулась естественней, обмякла личиком, да, и голосом. В глазах вспыхнуло любопытство.