Кровь вторая. Орда
Шрифт:
— Я привыкла последнее слово, всегда оставлять за собой.
И тут же пронзительно взвизгнув «Я-ху-ю», стрелой, стелящейся к траве, полетела вдоль реки. Её замешкавшееся, на мгновение, сопровождение, взвизгнули тоже самое и понеслись следом. Кайсай и Кулик остались стоять каменными статуями.
— Она меня отравила, — еле слышно произнёс рыжий воин, еле шевеля губами.
— Как отравила? — взвизгнул перепуганный Кулик, ничего не соображая и кинувшийся к Кайсаю на помощь.
— Полностью. Жизнь отравила, голову отравила, сердце, — продолжил еле живой Кайсай и повернувшись
— Ну, я, прям и не знаю, — стушевался Кулик, — может влюбилась?
— Я тебя умоляю, Кулик, — вальяжно перебил его рыжий, — эта, может влюбиться только в саму себя и ни в кого больше.
— А что же тогда? — удивился белобрысый.
— Да, хрен её знает? — подытожил разговор Кайсай, — она то, вряд ли, а вот я, похоже, пропал. И ведь, как точно бьёт, дрянь…
Глава тридцать третья. Она. Тайный посланник
Ещё провожая гостей из Терема и напряжённо раздумывая над всем сказанным, пересказанным в Святой роще и за трапезным столом, к Царице степей, воспользовавшись, что та, осталась стоять в воротах одна, в задумчивости, бесшумно подошла Калли и заговорщицки, смотря в ту же даль, что и Райс, проговорила:
— От отца прибыл вестник, Матерь. Он ждёт тебя в рубежном тереме.
Райс, сначала вопросительно взглянула на приёмную дочь, как будто её слова, оторвали от собственных мыслей, и она не уловила суть сказанного, затем, оглянулась и посмотрела на уходящих в Терем «меченных» и встретилась взглядом с Золотцем, стоявшей у крыльца и нахмурив брови, злобно глядела на них с Калли. Царица знала прекрасно, что между Золотцем и Калли, с самого начала, как в их семье появилась чернявая «сестрёнка», её родная дочь, буквально, окрысилась на неё.
Нет, Золотце не чинила против, вновь появившейся «сестры», злые козни и не старалась извести её, но и подругами они не стали, хотя Райс, очень на это надеялась. Калли, в отличии от Золотца, очень старалась, по крайней мере, на её глазах, всячески расположить к себе наречённую сестру, но та, даже при ней, всякий раз, всем видом показывала, своё непринятие новой родственницы, хотя и не проявляя явную агрессию, а скорее, демонстративно игнорируя её.
Все попытки Райс убедить Золотце в необходимости мирного существования с приёмной сестрой и подружиться с Калли, дочь отвечала всегда одно и тоже, мол, воевать она с ней не собирается, но и дружить, извини, не заставишь.
Райс прекрасно знала, что единственным негативным раздражителем для Золотца, была ревность и именно, вот в такие моменты, как сейчас. Молодую золотоволосую воительницу всегда бесило, когда она уединялась с Калли один на один и о чём-то секретничали.
Рой разнообразных мыслей пролетел у неё в голове, начиная с того, что сказала Калли, о тайном посланнике, успев осудить её за то, как она это сделала, до понимания, что надо будет опять поговорить с Золотцем, в качестве воспитательной беседы и даже подумала, а не следует ли боевую Матёрую, как свою ближницу, посвятить во все эти тайны царского двора?
Но, тут же осеклась, ибо она уже об этом думала и пришла к выводу,
В результате этой короткой сцены, Золотце, психанув, не стала дожидаться весь кортеж и забрав своих подручных, скоропалительно покинула Терем, ускакав в своё стойбище, а все остальные, во главе с царицей и её приёмной дочерью, неспешно двинулись на встречу с гостем.
Рубежный терем, которым заправляли теперь два брата Велимир и Премысл, с детства выросшие при этом доме и схоронив отца, не стали делить наследство, а взялись за дело совместно, лишь разделив обязанности, кто, за что, отвечает.
Оба оженились, оба детьми обросли, и тем не менее, продолжали жить, как одна семья, занимая приличное пространство в казённом тереме, но несмотря на это, весь большой отряд царицы, разместили, срочно освободив несколько светёлок, что занимали их дети. Притом, сделали это так шустро, что никто, ничего не заметил.
Райс объявила всем, что изволит здесь заночевать, а не просто, отдохнуть и перекусить, тем самым давая команду на обустройство всех остальных сопровождающих.
Дело было к ночи, когда все гурьбой, пройдя баню и общий стол, расползлись на ночлег по своим лежакам. В светёлку к царице постучалась Калли и просунув в дверь свою чернявую головку и получив одобрительный кивок хозяйки, впустила в спальню к Матери клана, мужчину, чужестранной наружности, одетого, как богатый купец.
— Будь здрава, Великая Тахм-Райс, — начал он с сильным акцентом, что сразу, выдавало его слабое знание местного языка.
— Говори по-урартски, — тут же прервала его Калли, на его родном языке, проходя мимо и пристраиваясь на лежак Матери, на котором восседала последняя в полном золотом облачении.
Мужчина недоумённо посмотрел ей в след, не ожидая, видимо, встреть здесь свою соплеменницу и от такого предложения стушевался. Он явно готовился к этому разговору и напряг все свои познания в области языка степей, а тут оказывается, говорят на языке гор, притом абсолютно без акцента.
Гость опешил, уставившись на Калли. Он, конечно, видел эту деву не в первые здесь, но видимо, только сейчас признал в ней соплеменницу и на лице его, явно читалась мысль: «где же были мои глаза?». Вывел его из ступора голос царицы, которая, не будучи похожа на женщин его страны, тем не менее, также заговорила на урартском:
— Говори на том языке, на котором тебе легче говорить.
— Я урарт, — как-то, не уверенно проговорил мужчина, зачем-то, тыкая в себя пальцем и по его виду было понятно, что он, так и не принял решение на каком же языке ему общаться, ибо он в замешательстве.
— Вот и прекрасно, — проговорила царица, поторапливая его и при этом, указывая рукой на место перед собой, предлагая сесть на медвежью шкуру, что покрывала пол у лежака, — давай, сразу к делу. Не думаешь же ты, что я буду тут, всю ночь с тобой сидеть, выслушивая.