Кровь вторая. Орда
Шрифт:
К тому же царица, как учили вековухи, лишь голова, а «великой царицей» делало её окружение и главной своей задачей на первом этапе подъёма к власти, рыжая видела в обзаведении собственного окружения, а вот об этом, она практически ничего не знала.
Мамины ближники для неё, тогда ещё ребёнка, казались, само собой разумеющиеся и кто из них, что представлял, маленькая Райс, никогда не задумывалась и теперь, возвращаясь в их мир, она намеривалась, в первую очередь, не только разобраться с этим вопросом, но и надеялась на их помощь и советы.
То и дело ставя себя на место
Пройдя восемь кругов Терема Вала Всемогущего, между разумом и сумасшествием, между жизнью и смертью, Райс по-другому стала смотреть на свою маму. Теперь, она не просто воспринимала её, как родного человека, а в первую очередь, как сестру особого колдовского клана, его лидера.
Анализируя её способности, вспоминая рисунки, цвета и интенсивность линий на царском теле, Райс понимала, что мама проигрывает ей по всем статьям, но ей до вековухи ещё, как пешком до неба и помирать она ни с того, ни с чего не собирается, да и Райс, сама, этого не хочет. Значит, стать царицей ни завтра, не через год, не через десять лет, молодуха не сможет, даже по моральным соображениям. Она не пойдёт против мамы, даже если будет готова царствовать.
С другой стороны, как объяснили Матёрые Терема, не ей решать, а Троице и как, это происходит, вековые ведьмы ей не сказали, отстраняясь от прямых ответов, мол, коль суждено будет, сама узнаешь. Что же она, вся такая «меченная» будет делать всё это время? Что бы я с такой дочерью сделала, будь я на месте мамы?
Вопросы, вопросы… Только не одного толкового ответа. Увлечённая размышлениями, Райс не заметила, как место ехавшего рядом Уйбара, неожиданно заняла Апити и потрепав царскую дочь за рукав рубахи, чтоб обратить на себя внимание, одной репликой прекратила её самобичевания.
— Райс, отпусти меня, — насупившись, чуть ли не плача проговорила подруга, опуская глаза.
— Куда отпустить? — не понимая вопроса, недоумённо поинтересовалась Райс, выходя, тем не менее, в окружающую реальность, но головой, находясь ещё где-то там, в своих размышлениях.
— Совсем отпусти, — тут же добавила Апити, — пока я не наделала глупостей.
Райс оглянулась. Молодые мужчины ехали чуть поодаль и тоже меж собой о чём-то бурно общались, но отстали настолько, что слышно их не было.
— Да, делай свои глупости, — всё ещё толком не понимая подругу, хмыкнула царская дочь, потерявшей голову девке, почему-то поняв её превратно, — кто тебе не даёт?
Тут Апити встрепенулась, грозно сверкнув тёмно-серыми глазами и злобно, сквозь зубы выдала:
— Он твой суженый, а я, кажется, в него влюбилась, дура.
Райс, в очередной раз оглянулась, опять с ехидной улыбкой, мельком взглянув на Гнура и не теряя весёлости спросила:
— А может он твой суженый,
— Нет, — с интонацией вредности парировала Апити, отворачиваясь, — я теперь, точно знаю — он будет твой.
— Да, он мне, ни в одно место не упёрся! Не хочу я его!
— Вот жизнь начинается, — скисла Апити, принимаясь тихо плакать, — я хочу, да, не поимею, а ты, возьмёшь не желая.
Райс хотела было утешить подругу, но тут, ей вдруг прилетела в голову шальная мысль, от которой молодуху даже передёрнуло.
— Девятый круг, подруга, — тихо и загадочно проговорила она, как бы сама себе.
— Да, уж, — тут же согласилась Апити, — поэтому не мучай. Отпусти.
— Да, вот хрен тебе, — взъелась царская дочь, — ты хочешь стать той, какой хочешь?
Апити уставила на неё заплаканные глаза, выражая полное недоумение.
— Тогда терпи, — тут же прибила её рыжая, — значит, так на роду тебе написано — мучиться. Значить, круг у тебя такой. Мне так, вообще придётся с ним жить, как ты утверждаешь, не по своей воли. Ты хоть представляешь себе, каково мне придётся с ним спать, когда я его возненавижу до омерзения и при этом жить с ним буду? Это ж похлеще выгребной ямы. Да, я, просто, его прибью.
Апити неожиданно улыбнулась. Хмыкнула и ответила:
— Ну, подруга, утешила, так утешила.
— Поэтому не ной, без тебя тошно. Лучше поведай мне, как нас дома встретят. Чего ждать?
Апити, уже прекратив ронять горькие слёзы, утёрлась рукавом, призадумалась и после молчаливой паузы, вместо ответа пожала плечиками, расписавшись в своей полной не компетенции по этому поводу.
Когда на горизонте появились цветастые шатры царской ставки, откуда-то вынырнул Шахран, про которого девки, даже забыли по дороге.
— А ты где был? — с недоумением спросила Райс, — я и забыла про тебя.
— Да, вы, как мужичков себе подобрали, так сразу скучными стали и поглупели резко. Не интересно с вами стало…
Он хотел, что-то продолжить на данную тему, развить, так сказать, мысль в этом направлении, но на последних словах заскулил, вскакивая в стременах и прогибаясь в спине дугой от «нервной плети» рыжей и не успев сесть в седло, проделал тоже самое, вторично. Это уже, прилетело от светловолосой.
— Вот и дружи после этого с вами, — выкрикнул Шахран, пуская своего скакуна в галоп, по направлению виднеющихся шатров.
— Ты куда? — закричала ему в след, повеселевшая Райс, — ябедничать, гадёныш?
И тут же пустила своего Ветерка вдогонку.
Они, так быстро долетели до дома, что там, даже подняв суматоху, не успели, как следует приготовиться, к столь долгожданной встрече. «Царска доча», сколько не думала, сколько не ломала голову над тем, как себя представить по возвращению, а влетела в шатровое стойбище, той же «оторовой», что и уходила отсюда. Ничего не изменилось.
Шахрана она не догнала. Тот соскочив с коня, скрылся в лабиринте шатров, перескакивая сложенные штабелями мешки и тюки, как козёл с перепуга. Раскрасневшаяся от скачки, с улыбкой до ушей, Райс выскочила на площадь и притормозив Ветерка, лихо, чуть ли не через его голову, спрыгнула на землю.