Кровавая алхимия: тайна Золотого города
Шрифт:
– Служить законником из дома без дверей? – глуповато переспросила я.
– Дверей в доме предостаточно, – отрезал Русланчик. – Но выходить тебе пока нельзя для твоей же безопасности. И для соблюдения наших договоров с охотниками, конечно же. А ерничать можешь сколько угодно. Но я не позволю необученному молодняку мотаться по городу с неконтролируемой жаждой и кусать всех подряд.
– Ага, – кивнула, наконец-то соображая, что к чему. – И надолго?
– Посмотрим, – пространно отмахнулся Русланчик. – Я буду оставлять тебе еду. А ты отмечай в той тетради свои ощущения, – он махнул в сторону прикроватной тумбы,
– И такое бывает? – напряглась я.
– Пей сразу, – продолжал он, проигнорировав вопрос. – Вампиры не могут питаться слитой кровью. Но мои аспиранты работают над этим.
– Так вот оно что! Я здесь в качестве подопытной крысы!
– Ты очень вовремя переродилась, Рыжова, – подметил Руслан… Игоревич. – А мы очень привыкли питаться человеческой кровью. Но в наших же силах воспитать новое поколение вампиров, не зависящих от жажды и желания каждый месяц пить досуха случайных прохожих. Или заранее выбранных жертв? – Он хищно осклабился и подмигнул. – Ведь за такое любой охотник вправе лишить нашего брата головы. Вот только кто дал им такое право?
Вопрос был риторическим, но Русланчик почему-то пристально смотрел мне в глаза, будто ждал правильного ответа, совсем как на лекции. А я молча хлопала ресницами, потому что мудреные формулы не вязались в единую реакцию, а коэффициенты вообще не уравнивались.
– Правильно, Рыжова, – он покивал головой, словно сумасшедший дедок, разговаривающий сам с собой. – Еще на заре вампиризма некоторые алхимики решили, что они лучше других. Что бессмертие, достигнутое таким образом, противоречит их новым верованиям. И тогда они принялись охотиться на нас. А потом посчитали, что могут диктовать свои условия. Знаешь, в современном мире, так или иначе необходим контроль. Что бы я ни думал насчет действий охотников, но оставлять вампиров совсем без границ и правил – плохо. Поэтому нужны такие питательные смеси, при которых будут достигнуты сразу все цели. – И он принялся загибать пальцы. – Утоление жажды. Отсутствие побочных эффектов. Контроль группы. Как главе города, мне важно контролировать массу. Понимаешь?
Понимала ли я? Часть его бредовых мыслей я, конечно, сразу откинула за абсолютной бессвязностью. На лекциях он себе такого не позволял. А вот из остального я кое-что вынесла: Руслан Игоревич отлетел кукушечкой.
– Чирик-чирик, – выдала я в тон, позабыв, что он снова ждал ответа на бессмысленный вопрос.
Тут-то он рассвирепел окончательно. Наконец-то бросился ко мне на кровать и вдавил в матрас за плечи.
– Отнюдь, вампиры не бессмертны, – прошипел он мне в лицо. – Так что не беси меня, Рыжова. Будь умничкой.
– Как скажешь, дорогой, – прокурлыкала я и, стремительно приподняв голову, игриво прикусила его нижнюю губу.
– Дура! – взревел он, и в неистовой панике стер густую капельку крови с места укуса.
В темной глубине его глаз загорелся огонь, будто отражение злосчастной алой точки. Тогда я по-настоящему испугалась и инстинктивно отпрянула, соскользнув с кровати, пока он разглядывал перепачканный палец. А в облике любимого преподавателя не осталось ничего человеческого. Черты лица заострились и походили на точеный мрамор. Волосы торчали
Уже за дверью остановилась на секунду. Вдруг страх только почудился? Мне же всегда нравились отрицательные персонажи в книгах. Я обожала всяких чудовищ и кровожадных монстров! Мне бы восхититься его ужасающей красотой! Его сексапильным гневом!
Но стоило его свирепой физиономии показаться в дверном проеме, как стало понятно – не почудился! Страх пронзил тело тысячами ледяных иголок. Я с трудом сдержала крик и, отталкиваясь руками от стен, в считанные мгновения добралась до лестницы. Воздух непривычно обжигал легкие, ведь сердце все так же медленно качало кровь, а дышала я часто-часто, как перепуганная лань. Слетела вниз, перепрыгивая через ступеньку. А на последней меня схватили за щиколотку его цепкие пальцы.
Подбородок вписался в глянцевую плитку на полу первого этажа. Я даже не почувствовала боли, только услышала противное, влажное: «Хлюп!». А когда чудовище, в которое превратился Руслан Игоревич, потащило меня к себе, увидела мерзкий кровавый след. Тогда отчаянно завизжала, забрыкалась, как мелкая уклейка, которую мы с папой ловили в детстве в старице Преголи.
На глаза навернулись жгучие слезы. Если бы только папа знал, куда я угодила! Но он никогда не узнает, потому что ушел из жизни, как только мне исполнилось девятнадцать.
Мысли об отце придали сил, и я угодила пяткой поганцу в лицо. Вскочила и побежала к окну.
– Была не была! – заорала во всю глотку, чтобы не передумать, и сиганула прямиком в стекло.
В фильмах герои ловко преодолевали хрупкое препятствие и уходили от погони почти не поцарапавшись. На деле, то ли мое тело настолько изменилось, то бишь овампирилось, что я отскочила мячиком и угодила прямиком в объятия бывшего препода! То ли стекла в доме оказались особенными…
– Не была, – опасно произнес поганец мне на ухо. – И не будешь, пока я не разрешу.
– Нет! Не стану тут сидеть! Выпусти меня! – вырвалось у меня вместе с горячими слезами.
– Не стоит тратить жидкость понапрасну. Следующая кормежка только через две недели. Но ты можешь попробовать простую воду, если начнешь усыхать. И запиши все в тетрадь, – он выровнял тон, и теперь казалось, что ничего не произошло. Будто я в санатории на полном пансионе, а симпатичный санитар проводит инструктаж. Но все же последняя фраза вновь прозвучала на демоническом: – А теперь, марш наверх! И не смей больше кусать меня – сверну шею на месте.
И он услужливо подтолкнул меня к лестнице.
– Нет, – снова повторила я. Нет! Нет! Нет! Со мной не могло случиться ничего подобного. Не могло! Я всего лишь хотела взбесить Элис, остаться навсегда молодой и красивой, восхищаться вкусом крови и отвязным общением с парнями, которых тоже можно кусать во время страсти. Но вместо этого я заперта в клятом доме! – Ненавижу!
Я снова завизжала так, что сорвала горло. Мутная пелена слез размывала очертания стен, серых ваз с сушеным борщевиком, кованых перил. Нащупала ядовитое растение и швырнула в сторону окна. Туда же полетела и массивная ваза. В надежде, что стекло хотя бы треснуло, я с силой потерла глаза. Вновь подступающие слезы мешали, тогда я провела дрожащими пальцами по прозрачной преграде, постучала ладонями, уперлась лбом.