Кровавая алхимия: тайна Золотого города
Шрифт:
А я-то уже возомнила о себе! Тьфу! У нас десяток аспирантов, и все работы так или иначе связаны с кровью и порфиринами. Нахимичат все, что нужно, без меня.
В лаборатории картина прояснилась окончательно. Может быть, я лично была никому и не нужна, но мои разработки являлись собственностью академии. И она не постеснялась их изъять.
– Ты это видел?! – пожаловалась Химичку.
Как же хорошо, что я забрала важные записи и вампирскую кровь из холодильника еще на прошлой неделе! У Радомира в погребе точно сохраннее. А вот чашки Петри
Мигом оказавшись у стеклянного шкафа с инфракрасными лампами, я досадливо обнаружила несколько пустующих мест. Образцы вытащили не все, вероятно, рассудили, что еще рано, и процесс не завершен. Но по две штуке с каждой полки исчезло.
От досады ребра сжались, заныли, будто прихваченные железным обручем. В глазах защипало, и я импульсивно принялась вытаскивать оставшиеся колонии. Стеклянная посуда была негерметичной, поэтому я обернула каждую партию с разных полок полиэтиленовой пленкой и спешно распихала по внутренним карманам пальто. Если меня остановят на выходе с сумкой, полной чашек Петри, возникнут вопросы. Это к банкам с соком и ящикам с помидорами охранник давно привык.
– А знаешь, малыш? – Рукой нащупала звереныша под волосами и почесала по твердой бархатистой макушке. – А, гори оно все синим пламенем! Как пары фосфина! И для чего мне эта кандидатская? И докторская не нужна. Ухожу из аспирантуры. Не быть мне никогда доктором наук. За Нобелевской премией собиралась? Ага.
Шмыгнув носом, я растерла выступившие на глазах слезы. Все бы ничего, но внутри появилась опустошенность. По голове будто огрели чугунной сковородой – мир вокруг зазвенел и затрясся. Словно из-за моего сиюминутного решения в физической реальности перестраивалась вся событийная ветвь. С хрустом отваливались ненужные осколки, с искристым шипением рассыпались пеплом мечты, которым больше не суждено сбыться.
– Я не отдам им больше ни кусочка, слышишь! Ни одного микроорганизма. И если Руслан Игоревич действительно может повторить результат сам, то он уже выкрал все, что нужно. И у него есть неиссякаемый источник – собственная кровь и слюна. – Осмотрела лабораторию, ставшую родной, и с горьким всхлипом выдохнула: – Я им не нужна. Я изначально была не нужна.
Ведь именно Руслан Игоревич натолкнул меня на мысль о помощи бактерий. Он знал с самого начала. Он догадался раньше и вел меня по пути открытия буквально за ручку. И много ли в итоге моей заслуги?
Отчаяние раздирало на бахрому и бисер. Я хлопнула дверью так, как частенько делала Лиза. Подруга не замечала, как трескалась казенная штукатурка. Лиза была яркой, громкой и не стеснялась сообщать о своем присутствии. А я умудрилась потерять и ее.
Нервно подмигнула вытянутая лампа и погасла, часть подземного перехода между корпусами погрузилась в полумрак. Содержимое карманов оттягивало полы пальто. Ноги подрагивали, и каждый шаг казался тяжелым, будто тугая резина держала стопу. Я старательно отгоняла
Двери с толстыми стеклами летели навстречу, а я неверными пальцами потирала экран смартфона, на ходу набирая сообщение Радомиру, чтобы заводил мотор. Лучше убраться от академии подальше, как можно скорее и не разгуливать с образцами микроорганизмов подмышкой.
И не успела я обрадоваться, что выход совсем близко, как больно напоролась грудью на преграду. Палец съехал с кнопки «отправить».
– Ва-а-а-а, – протяжно вырвался воздух. Клацнули зубы, прихватив губу. Я невольно облизнулась. От металлического привкуса закружилась голова.
Безучастный охранник, который всегда сидел за небольшим столом около дверей, увлеченно читал толстенный том. Я ошалело хлопала глазами, будто это он преградил мне путь. Ведь не сразу заметила руку поперек живота, протянутую ко мне с противоположной стороны.
– Максим Андреевич тебя ждет, – торжествующе пропела Лилия с мерзкой ухмылкой на холеном лице и потащила к боковой лестнице в углу холла.
Сердце протяжно бухнуло и замерло, провалившись к желудку.
Да почему со мной так постоянно? Разве не могла Белоусова смирно сидеть у себя в лаборатории, пока я тихонько покидала вуз навсегда?
– Ни-ког-да, – пробурчала я по слогам, переставляя ватные ноги по искривленным временем ступеням.
– Шепчешься с бухгальером? – снисходительно подметила Лилия, грубо волоча меня наверх. Ее пальцы намертво впивались мне в предплечье, словно норовили выдернуть кость. – Они не нападают на охотников. Мы свои, Ясина. Хоть ты и запуталась слегка. Но отец напомнит.
Она втолкнула меня в дверь ректорского кабинета и подперла ее спиной, отрезав путь к отступлению.
– Ну наконец-то! – театрально обрадовался Максим Андреевич и даже всплеснул руками. – Теперь все в сборе.
Я опасливо огляделась. Всех, кроме меня, Лилии и ректора, в кабинете не обнаружилось. В горле мигом пересохло, глотательное движение отправило в нутро вязкую слюну. Расшалившееся на нервной почве воображение нарисовало страшную картину заскорузлого мышечного мотора, сжавшегося за перегибом желудка и мечтающего о живительной влаге. Но единственная тягучая капля истаяла на подлете, заставив сердце содрогнуться. За ним по всему телу прокатилась неконтролируема зябкая волна.
– Ик!
– Выкладывай! – вмиг переменившись в лице, рявкнул ректор.
Пальцы резко сжались и распрямились в ту же секунду, потянулись к внутреннему карману пальто. Но усилием воли я себя остановила, одернула. Выпрямилась, сложив руки по швам, и задрала нос к потолку.
И не обязана я его слушаться! А тем более отдавать разработку. А и нет никакой крови, есть томатный сок и чудаковатая бывшая аспирантка.
– Быв-ша-я, – проговорила я медленно, будто сама до конца не верила в то, что решилась вот так бросить учебу и дело всей жизни.
На лицах присутствующих застыло изумление.