Кровавая ассамблея

Иванников Николай Павлович

— Тем более.

Я размышлял примерно полминуты. Особого выбора у меня не было. Нужно торопиться навестить магистра Амосова, чтобы показать ему письмо, которое я изъял у мертвого гонца. Может и так случиться, что излишнее промедление обернется катастрофой для всего мира.

Но не бросать же здесь эту девицу! Совсем одну, напуганную… голую.

— Алешка, ну пожалуйста, — с мольбой в голосе прошептала Катерина. — Мне очень страшно!

Вот тут-то я и решился. Будь что будет, но бросить ее здесь я не смогу.

— Хорошо,

следуйте за мной, сударыня! — приказал я и решительно направился к выходу. Девица засеменила следом.

Во дворе лазарета тоже царил кавардак. Тут и там в траве виднелись кучи мусора, пахло помойкой, а деревянная ограда почти совсем завалилась. Калитка оказалась заперта, но стоило мне отодвинуть щеколду и слегка приоткрыть, как деревянная дверца сорвалась с петель и осталась болтаться в моей руке.

— Сломал, — с укоризной заметила Катерина у меня за спиной.

— Сам вижу, — огрызнулся я в сердцах.

Отбросил калитку в сторону и вышел на дорогу. Двумя накатанными колеями она шла со стороны темных домиков справа и терялась в ночи слева, вонзаясь в беспорядочно стоящие одноэтажные строения. Я знал, что идти нам следует именно в ту сторону, и потому направился туда быстро и твердо, широким шагом. Катерина мелко семенила следом, порой что-то бормоча неразборчивым шепотом.

Вероятно, под босые ступни ей то и дело попадались острые камушки, потому что время от времени она тихо вскрикивала, подпрыгивала и начинала шипеть.

— Алексей! — позвала она меня после очередного камушка. — Сумароков… Ты можешь идти не так быстро? Я, кажется, ногу поранила.

Я подошел к ней, присел и поднял полу плаща. На правой ноге у нее между пальцев просачивалась кровь. Совсем немного, но порез, тем не менее имел место, а она была босая… Нехорошо это. И еще я заметил, что ногти у нее на ногах были красиво пострижены и покрыты блестящим лаком. Да-а-а… Я, конечно, не специалист по женским ножкам, и мне не так уж много доводилось их видеть, но было совершенно ясно, что девица явно не простолюдинка.

— Что там? — с интересом спросила Катерина у меня над головой.

— Плохо, — ответил я. И тут же добавил: — Но это не беда!

Распрямившись, я подхватил девицу на руки, слегка подбросил, чтобы легла поудобнее, и снова двинулся в путь. Катерина даже охнула от неожиданности, но сразу обхватила меня за шею и прижалась, как будто боялась, что я могу ее отпустить, и тогда она камнем упадет на землю. Сквозь ткань камзола и свой собственный плащ, в который девушка была укутана, я чувствовал, как касаются меня ее твердые груди. Она все еще мерзла — во всяком случае мелкая дрожь все еще ощущалась во всем ее теле. И еще: она, оказывается, приятно пахла. Уж не знаю чем — наверное цветами какими-то, но это точно не имело ничего общего с тем отвратительным запахом, который витал в лазарете.

Напрасно я ее там обидел…

Я все шел и шел вперед, и вскоре по обочинам потянулись

приземистые длинные домики. В окнах кое-где был виден свет, из труб вился серый дымок. Лаяли собаки, но стоило мне приблизиться, как лай этот превращался в тихое поскуливание, да и оно вскоре смолкало. Несмотря на свой рост, Катерина казалась мне совершенно невесомой, и я понял вдруг, что смогу так идти сколько угодно долго.

Иногда откуда-то слышались голоса и смех, а порой и пьяные крики, но я не обращал на это внимания. Спокойно и уверенно я шел к трактиру «Утка и покой»…

— Эй, барин! Да-да, тебе говорят! Далеко ли торопишься?

Из темноты на обочине проявились три размытые фигуры. Широкие, коренастые. Ни лиц их, ни одежды пока не разобрать, но, судя по их словам, это явно какие-то простолюдины. И настроены они не слишком дружелюбно. Оружия при них пока не видно, но не станет же такая деревенщина таскать при себе дворянские шпаги? Владеть оружием длиннее кухонного ножа черни запрещено, за подобное можно и на каторгу загреметь.

Но одно я знаю точно: кухонный нож входит в человека так же легко, как и шпага…

— Постой, барин, притормози… Куда это ты девку волочешь?

Катерина у меня на руках как-то вся сразу сжалась, и тогда я остановился. Поставил ее на ноги и со вздохом развернулся к нежданным собеседникам.

— Что вам надобно, собаки?

Вот теперь я их разглядел. Воры и душегубы — других слов тут и не подберешь. Первый был очень крупным, лохматым и бороду имел настолько густую, что рассмотреть под ней лица не представлялось возможным. Но вот его оскаленную пасть я видел, как и то, что в ней не достает половины зубов. Руки он сложил за спиной, и совершенно определенно что-то там прятал.

Второй был помельче, бороду имел небольшую, аккуратно постриженную, и по его лицу можно было даже определить возраст с изрядной степенью точности — лет около сорока. Стоя чуть впереди остальных, он опирался на толстую палку с обрубками сучков, которая в любой момент могла превратиться в дубину. Если получить такой палкой удар по голове, то легко можно стать еще одним квартирантом больницы для умалишенных…

Третий стоял позади всех. Подозреваю, он-то и был тут предводителем этой шайки, потому как предпочитал оставаться в тени.

— Зря ты нас собаками назвал, барин…

Продолжая скалиться, первый убрал руки из-за спины, и я увидел топор. Не такой, конечно, какие используют мясники в своем деле, а невеликий плотницкий топорик. Такой даже издали метнуть можно, если возникнет в этом нужда.

Странно это как-то. Дубинка и топор. Неужели эти трое всерьез рассчитывают одолеть дворянина с палашом на боку при помощи дубинки и топора?

Я усмехнулся, представляя себе, как сейчас неторопливо достану из ножен свой клинок, взмахну им небрежно, и с какими криками тогда побегут от меня по дороге эти горе-разбойнички…