Кровавая ассамблея
Шрифт:
— Это верно, — согласился Шепелев. — Светильники не помешают. Соображаешь, Сумароков…
Мы дошли до поворота и очутились перед большим искусственным прудом, обложенным белым мрамором. Вода в нем казалась синее синего, а здоровенные рыбины плавали в нем без всякого страха, неторопливо и даже вальяжно. Фонтаны на берегу уже работали почти все, несмотря на ранний час и полное отсутствие народа. Их мелодичное журчание ласкало слух. Лишь один был выключен, и крепкий детина с сачком в руках вылавливал из воды мусор.
Завидев
— Здесь охрана не понадобится, — сказал Яков Петрович, кивнув на слугу. — У князя вся прислуга навроде вот этого… Отбор у него, как в лейб-гвардию. Такой вот детина мою карету с запряженной шестеркой удержать сможет. Не веришь? Вот те крест, Сумароков!
Он быстро перекрестился. Впрочем, я и без того верил. Такого детину и впрямь хоть сейчас в Преображенский полк зачисляй. Был бы дворянских кровей, с руками оторвали бы…
— Вечером, когда начнется ассамблея, здесь будет полным-полно прислуги, — продолжал Шепелев, ведя меня вдоль пруда прямиком к особняку, оказавшимся самым настоящим дворцом. — Это будет самым безопасным местом во всей усадьбе. Но позже, когда беседы о политике подойдут к концу, карточные игры прискучат, а вино ударит в голову, вот тогда гости и начнут разделяться на парочки. Это я тебе точно говорю, сам не раз на таких ассамблеях бывал. Вот тут и следует ухо держать востро!
Мы наконец подошли у дому и остановились у одной из двух каменных лестниц, уходящих высоко к широченной площадке крыльца с белокаменной оградой.
— А скажи-ка мне, голубчик Сумароков, — продолжал Шепелев, — чем ты сегодня вечером намерен заняться?
— Да вот и не знаю теперь, — неуверенно ответил я. — Логично было бы посетить ассамблею и проверить, как исполняются наши распоряжения. Но вы же сами знаете: на такие встречи вход только по пригласительному билету, а мне такого выдано не было. Боюсь, ежели нынче вечером я попытаюсь сюда пройти, то такой вот детина, — я мотнул головой в сторону фонтана, — намнет мне бока.
— А шпага тебе на что? — хмуро поинтересовался Яков Петрович.
— Так ежели я тут шпагой размахивать начну и колоть слуг направо и налево, так сам же в острог и попаду, вместо разбойничков наших!
— И то верно… — вздохнул генерал-полицмейстер. — Но ты знаешь что, голубчик? Есть у меня для тебя один подарок… — он сунул руку в широченный карман своего камзола и вытащил оттуда сложенный в несколько раз лист бумаги. Видимо, когда-то он был перевязан нитью и запечатан сургучом, но сейчас печать уже была сломана.
Взяв мою руку, Шепелев вложил в нее бумагу.
— Вот, пользуйся!
— Что это? — поинтересовался я с некоторым недоумением.
— В отличие от тебя, я приглашение от князя Бахметьева получил. На две персоны, как это обычно и принято… К сожалению, присутствовать нынче вечером на ассамблее у меня никак не получится.
— Но как же… — начал было я, однако, заметив, как Яков Петрович недовольно морщит свой круглый нос, сразу же осекся.
— Тебе что-то не нравится, подлец ты эдакий? — подозрительно спросил Шепелев.
— Да нет, что вы! — воскликнул я. — Горжусь оказанным мне доверием!
Генерал-полицмейстер погрозил мне пальцем.
— То-то же! Как я уже сказал, приглашение выдано на две персоны, так что можешь прихватить с собой кого-то из приятелей. Ты ведь у нас пока еще холостяк, как я помню? Так что супружницы у тебя нет.
— Точно так, Яков Петрович, супружницей пока обзавестись не успел! Однако ко мне родня из Новгорода в гости пожаловали, в свете петербуржском никогда прежде не бывавшие. Могу ли я взять с собой свою кузину?
— Кузину? — с сомнением проговорил генерал-полицмейстер. — И сколько ж лет этой девице?
— Около двадцать, — ответил я, подумав несколько мгновений. А что — и не соврал почти, получается.
— Около двадцати… — повторил Шепелев. — И в свете никогда прежде не бывала. Ну-ну… Она и впрямь тебе кузина, Сумароков?
В голосе его слышалось сомнение.
— Обижаете, Яков Петрович! — я развел руками и откинул голову назад, желая как бы показать, что подобное недоверие совсем неуместно. — Катерина Романова, прибыла из Новгороду только вчера и страстно желает ознакомиться с Петербургом!
— Желает страстно… — шепотом проговорил Шепелев. — Эх, молодость, молодость! Знаешь голубчик, лет тридцать назад была у меня тоже одна кузина. И даже две… Хотя, нет, тебе об этом знать не обязательно. Ладно! — решил он. — Приводи с собой кого хочешь, но чтобы шуры-муры твои не в ущерб делу были! Понял меня, подлец эдакий?!
— Понял, Яков Петрович! — я так и вытянулся в струнку. — Не в ущерб делу!
— И на полянках под статуями срамными не обжиматься, ясно тебе?!
— Яснее ясного, Яков Петрович!
Генерал-полицмейстер показал мне свой пухлый как свиная колбаска палец и потряс им, да так что тот заколыхался наподобие веера.
— Смотри мне.
— Смотрю!
Шепелев вздохнул и направился по лестнице наверх, придерживаясь за каменные перила. Я следовал за ним на ступеньку ниже. Поднявшись на большую овальной формы площадку крыльца, мы вновь остановились, чтобы Яков Петрович смог перевести дух. Сдернув с себя парик, он утер им пот с лица и снова натянул на лысину.
— Чего зыришь?! — сорвался она на мне. — Хорошо быть поджарым, словно гончая! Я тоже когда-то таким был, и по ступеням скакал, как кролик! Вот будешь в моих годах, туловище твое превратится в бочонок — тогда посмотрим, кто из нас проворнее!