Кровавая Мачеха
Шрифт:
— Октавиан предупредил меня, — прошелестел мягкий голос. Сейчас она напоминает еще и Алису. — Я ждала, что ты спросишь. Ты уже рассказала герцогу Тенмару?
Кати в нем, что ли, собиралась вызывать жалость и умиление трогательным обликом? И зачем? Анри бы и так ее пожалел — просто за возраст, прошлое и родство.
И перед ним уж точно не нужно демонстрировать «лучшие качества юные девы»: кротость, смирение и любовь к шитью.
Ирия везла тогда сводную сестренку в одном седле с собой. Они спали бок о бок. И всё это время Кати таила отравленные
— Почему ты не рассказала? — Мягко умеют говорить не только Полина и Кати.
— Ты и сама понимаешь, — вздохнула Катарина. А единорог просто великолепен — как живой. Для Иден Ирия когда-то набрасывала рисунки сама. Кати Творец, похоже, наградил личным талантом — она Ирию о набросках отродясь не просила. — Ирия, ты сама знаешь, что не моя родная сестра. У меня вообще нет родных, только Чарли. Если тебе пришлось бы выбирать… сама же понимаешь.
Кто ей давал уроки — Полина, Октавиан или жизнь? Или все вместе?
— Нет, не понимаю. Иден знает?
— Да. Я с ней поделилась. Сказала, что мне их дал Октавиан перед побегом, чтобы мы не попали в руки Карла живыми.
Еще и Иден. Отлично.
Ясно, что она врала Леону и Полине и таилась от них. Но, выходит, старые навыки не забыты и продолжают использоваться?
— Я просто не смогла бы их от нее спрятать. У меня было не так много вещей.
А Ирии просто в голову не пришло обыскать ребенка. Особенно столько испытавшего и пережившего.
Ребенка, к кому сама Ирия была когда-то несправедлива.
— Иден собиралась подсыпать Леону крысиный яд в суп, так что не очень-то верила, что это не могу я. Ее ни минуты не обманывал мой возраст. И… я много рассказывала Иден о себе, когда была много младше. Она знает меня слишком хорошо.
Да. Иден многим казалась тихой и безобидной. А Кати и в самом деле ее младше. Так что тоже могла поверить. Обмануться.
Но Иден в таких играх — старше и опытнее. Это Ирия, как выяснилось, всё еще наивная бестолочь.
— Стивен и его мать действительно любят Иден, но я им безразлична. Они заботились обо мне по ее просьбе. Но спокойно сдали бы меня, если бы пришлось. Если бы встал выбор: свои или я. Октавиан уже уехал?
— Да, — Ирия еще внимательнее глянула ей в глаза. — Ты надеялась, он еще раз зайдет попрощаться?
— Нет, это было бы странно, — качнула Кати аккуратной прической. Почти взрослой. — Зачем бы ему это?
Угу. А в замке Тенмар — кругом шпионы? Следят за каждым словом, взглядом, жестом и вздохом каждого. И тут же шлют скрупулезные доносы — всем подряд.
— Кати, я рада, что ты понимаешь: он пытался тебя защитить. Ты сама должна была со мной поделиться, а не дожидаться Октавиана.
— Я на него не сержусь. Я рада, что он жив. И понимаю, что он должен уехать… к ней.
Что?
Нет, Кати держится идеально. С непроницаемо-безразличным лицом. И Полина не хуже Мальзери умела играть. Но Кати всё еще маловато лет, чтобы не выдать себя иначе.
А единорог планировался прощальным подарком?
Кати,
Разве что острым клинком по чужому горлу.
— Кати, ты еще даже не в брачном возрасте, — совсем уже мягко напомнила Ирия.
Катарина младше, чем была она сама, когда сдуру грезила о Всеславе Словеонском. И Октавиан хотя бы не женат! И включает Кати в свой близкий круг, а не в число достойных лишь презрения.
И он, конечно, старше Кати, но не вдвое с лишним, как когда-то князь Всеслав — Ирию.
— Я всё понимаю.
Понимает она!
Ирия тоже ждала от Алисы змеи знают чего. И искала третье дно в кристально-прозрачном ручье. И размышляла, успеет ли принцессу убить. Чем кинжал лучше отравленной иглы, если готовишься его всадить в безоружного и не умеющего драться?
— Карл был скотом и моральным уродом и заслуживал смерти, что бы там ни считали древние силы, — Ирия прошагала ближе и крепко обняла Кати. Та замерла, но не отстранилась. Только сердце колотится, как у загнанного зайчонка. Будем надеяться, сейчас у нее отравленных игл под рукой нет. — Послушай и просто поверь: я тебя не сдам. Понимаешь ты это или нет, но ты — моя сестра. Моя маленькая сестренка. Твоя мать поручила тебя мне.
— Моя мать, которую ты ненавидела. — В голубых глазах — тихая печаль. Искренняя или нет — да кто ж его знает? Но веселиться Кати сейчас точно не с чего. Так что если она и врет, то не больше, чем наполовину. — Ирия, я всё понимаю. Родня моего отца вышвырнула нас с мамой на улицу. И я не могу сказать, что их простила.
— Октавиана Мальзери мне точно ненавидеть не за что, и он тоже вручил мне твою судьбу. И я ему обещала. Просто вспомни, как я всегда до конца дралась за моих сестер — уж как умела. И рано или поздно поверь, что за тебя тоже буду.
Эпилог
Эпилог.
Здесь пахнет старой бумагой и чернилами. Мирной тишиной и знаниями. Старинными легендами об утонувших материках и многочасовыми размышлениями о длине шерсти серебристых единорогов. Как и положено чердаку столичной Академии — царства бесценных и хрупких знаний, чудом пережившего все злодеяния и чудачества целой плеяды сбрендивших королей, принцев и черных змеиных жрецов.
Впрочем, ни у одного из трех последних правителей до Академии даже не дошли руки. Гуго успел ее прикрыть, но не разграбить.
А Эрик Ормхеймский Бастард даже не вспомнил. До встречи с черными жрецами он терпеть не мог чтение, а после предпочитал получать все знания только от них.
А еще здесь пахнет сильнейшим риском. Как во всей столице. А то и во всём Эвитане.
Так уже было. В Лютене — на пороге кровавого восстания рабов и явления Девы-Смерти. На площади у змеиного Храма. И еще прежде — во всех окрестностях Сантэи.