Кровавая месса
Шрифт:
– Это я и сам давно знаю, но он теперь всего лишь эмигрант. Муниципалитет, должно быть, уже наложил лапу на судоходную компанию и все остальное. Зачем ему сейчас возвращаться в Сен-Мало? Только искать неприятностей на свою голову. Кстати, это относится и к вам... – Жуан неожиданно бросил работу и обернулся к Лауре. – Что происходит? Вам уже надоела парижская жизнь и ваши парижские друзья?
Господи, как же она была красива этим утром! Солнце золотило ее волосы, и Жуану вдруг безумно хотелось зарыться в них лицом. Атласные голубые ленты были завязаны так небрежно, что,
Лаура отвела глаза. Она не могла вынести этот жадный взгляд.
– Вероятно, я скучаю оттого, что чувствую себя ненужной.
– Вы полагаете, что мне неизвестно, кому вы так стремитесь быть нужной? Этому Жану де Бацу, который давно забыл о вас и даже не появляется здесь! Скажите мне, кто он для вас?
Жуан зашел слишком далеко. Лаура вздрогнула, потому что он попал в самое больное место, и немедленно превратилась в надменную аристократку.
– Вы забываетесь, Жуан! Я не давала вам права судить моих друзей и тем более рассуждать о моих чувствах к ним. Не знаю, как насчет меня, но для вас жизнь в Париже уж точно не имеет смысла! Вам давно уже следовало бы вернуться в Канкаль!
Гнев заразителен. Лаура заметила, что Жоэль тоже рассердился, и ей даже показалось, что он готов ее ударить. Но под повелительным взглядом молодой женщины он взял себя в руки.
– Нет. Я останусь здесь. Я нужен вам.
– Я в этом теперь не уверена. Поговорим откровенно, Жуан. Вы прекрасно знаете, что я не разделяю ваших республиканских идей. Вы пролили кровь за эти идеи, поэтому я уважаю вашу точку зрения. Но не надейтесь когда-нибудь обратить меня в свою веру. Я была и останусь убежденной монархисткой.
– Как вы можете хранить верность монархии? Ведь король умер!
– Король никогда не умирает. Это закон династий. Людовик XVI умер, но Людовик XVII жив. Он еще дитя и нуждается в своей матери.
– Но вы же совсем недавно ненавидели ее!
– Не спорю, но не вы ли объяснили мне, что я ошибалась? Покончим с этим, Жуан. Давайте решим: если вы чувствуете себя неспособным служить мне, не вмешиваясь в мои дела, не пытаясь удалить моих друзей, не стараясь причинить им вред, вам следует вернуться в Бретань. Мне не нужен рядом человек, которому я не могу доверять!
Жуан вдруг стал похож на обиженного ребенка.
– Вы больше не доверяете мне?!
– Я этого не сказала. От вас одного зависит, не потеряю ли я доверие к вам. Вы должны дать мне слово...
– Что я не стану предпринимать ничего против ваших друзей, кем бы они ни были? Я даю вам слово, но...
– Никаких «но», Жуан!
– Только одно. Если они совершат нечто такое, что заставит вас страдать, они будут иметь дело со мной. Я предан только вам и никому другому! Не стоит требовать от сторожевого пса, чтобы он занимался политикой. Он не роялист и не республиканец, он предан только своему хозяину. Если на хозяина напали, пес бросается на его защиту. А я именно такой пес. Вы понимаете меня?
Лаура некоторое время внимательно смотрела на него, потом улыбнулась и коснулась пальцами его руки.
– Спасибо, Жуан. В сущности,
Жуан нахмурился.
– Это совсем другое дело. Когда я познакомился с Питу, он с жаром защищал права человека и его свободы, а теперь...
– Питу не изменился. Изменилось все вокруг. Наш друг не может спокойно смотреть на то, как ни в чем не повинных людей убивают на улицах или бросают в тюрьмы, как трибунал фанатиков посылает на эшафот любого, кто скажет хоть слово в защиту несчастных. И потом, с Питу произошло то, чего он никак не мог ожидать. Он однажды говорил с королевой...
– Ну и что?
– Это сложно объяснить, – вздохнула Лаура. – В этой женщине есть нечто такое, что притягивает и не отпускает. Если крестьянин поговорит с ней несколько минут, он ощутит, что на его сапогах выросли золотые шпоры рыцаря. То, что сделали с королевой, бесчеловечно, жестоко, немыслимо! У нее отобрали сына и отдали его на воспитание тупому животному! Кто знает, не разлучат ли Марию-Антуанетту и с дочерью тоже? Мария-Терезия такая хорошенькая, такая славная... О, Жуан, невозможно не полюбить эту девочку, хоть однажды увидев ее!
– И вы ее полюбили?
– Да. Я посмотрела на нее и подумала, что точно так же выглядела бы Селина в ее возрасте. Такие вещи случаются в жизни, и я не перестаю тревожиться за нее и ее маленького брата.
– Вам следовало сказать мне об этом раньше, – пробормотал Жуан, снова принимаясь за работу. – Это позволило бы нам обоим избежать множества неприятностей...
Лаура не успела спросить у него, что, собственно, он имел в виду. Прибежала Бина и объявила, что гражданин Дево ждет ее в гостиной. Молодая женщина сразу забыла о Жуане и торопливо направилась в дом: она была уверена, что Мишель Дево привез новости от барона.
За то время, что Лаура прожила в доме де Баца, она успела подружиться с его секретарем. Мишелю Дево было двадцать восемь лет, он был вежлив, любезен, образован, владел всеми видами оружия, но был от природы миролюбив, любил пофилософствовать и обладал чувством юмора. Лаура искренне обрадовалась его визиту, но не удержалась от упрека:
– Вы совсем забыли меня, Мишель!
– Вы же видите, что это неправда. Ведь я здесь, – улыбнулся Дево и поцеловал ее руку.
– Вы приехали по собственной инициативе или по чьему-либо поручению?
– И то и другое. Вы приглашены на обед в воскресенье в полдень, и я решил лично привезти приглашение.
– Обед? Барон устраивает праздник? Но разве сейчас время для этого?
– Во-первых, гостей приглашает не он, а мадемуазель Гранмезон. Во-вторых, речь идет всего о нескольких друзьях, которых необходимо объединить с теми, кто таковыми не является. Насколько я понимаю, нужно ввести в наш круг одного человека, сохраняя при этом непринужденность. Итак, если вы согласны принять в этом участие, то я заеду за вами в десять. Не стоит просить вас принарядиться – вам ничего не надо делать, чтобы всегда быть блистательной. А теперь позвольте мне откланяться.