Кровавая месть
Шрифт:
— Нет там никакой рыси… — прошептал Йеспер, побледнев.
Они прислушались. У Ларса тоже пропало желание идти туда и закрывать на задвижку дверь, но он заставил себя сделать это. Для него было важно, чтобы его жена, которую он очень любил, гордилась им.
Он крикнул в сторону сарая:
— Во имя Иисуса Христа, если ты хочешь нам зла, иди туда, откуда пришел!
— Хорошо сказано, Ларс, — пробормотал Йеспер. — Во имя Иисуса, проваливай в ад!
И тогда из сарая послышался человеческий голос.
— Во имя Иисуса Христа, я не хочу причинять
В свете фонаря отец и сын уставились друг на друга.
— Это человек, отец, — сказал Ларс. — Пошли, отец!
По-прежнему боязливо, но все-таки желая ему помочь, Йеспер поплелся сзади.
— Подожди, мальчик, я ничего не вижу в темноте!
Они наткнулись в темноте прямо на стену сарая.
— Эй! — крикнул Ларс и остановился.
— Я здесь, — ответил голос совсем рядом, справа от сложенных в кучу еловых веток.
Они осторожно приблизились, высоко держа фонарь.
— Господи, там кто-то лежит! Давай-ка поднимем его!
— Поднимайте осторожнее! — простонал человек. — Я тяжело ранен.
— А он хорошо говорит, — глубокомысленно заметил Йеспер. — Где раны?
— По всему телу, — прошептал тот. — Но больше всего ранений на голове, это очень серьезно…
Ларс быстро вернулся к дому.
— Марит! — возбужденно крикнул он. — Марит!
Дверь открылась, стало светло.
— Мы нашли там какого-то парня. Пошли, поможешь нам!
— Он ранен?
— С ним произошло что-то страшное. Давай-ка побыстрее!
Дверь открылась, и через некоторое время вышла его жена.
— Элиза еще не спит, поэтому я ненадолго, — негромко произнесла она, — что там такое случилось?
Увидев раненого, она тут же взялась за дело. То, что не удавалось неуклюжим мужчинам, у нее сразу же получилось: они уложили его на сани, и вскоре человека осторожно внесли в дом. Его уложили на супружескую постель, где когда-то Клаус и Роза проводили свои счастливые минуты, где родился Йеспер и более пятидесяти лет спал со своей супругой в счастливом браке, здесь родился Ларс и обладал своей женой Марит — и год назад здесь родилась маленькая Элиза. Ход истории…
— Что с ним стряслось? — спросил Йеспер, взбудораженный тем, что все это происходит в его скромном домишке.
— Он совсем плох, — сказала Марит. — Я просто не знаю, что с ним делать.
— На вид он не простолюдин, — заметил Ларс, — хотя и весь израненный. Как же он попал сюда?
Человек открыл глаза, пытаясь что-то сказать.
— Ну, что? — спросила Марит, склонившись над ним.
Его губы пытались выговорить какое-то слово.
— Еще раз! — попросила она.
Он сделал еще одну попытку. Марит вздрогнула.
— Господи, мне показалось, что он сказал: «Виллему»!
Человек кивнул.
— Виллему? Вы знаете, где фрекен Виллему?
Он снова кивнул, сделав знак, что нужно торопиться.
Марит засуетилась.
— Ларс, бери коня и скачи вниз! Как можно быстрее! Позови господина Маттиаса — эти раны нам самим не залечить. И господина Калеба!
Ларс ходил туда-сюда.
— С чего мне начать?
— Поезжай к тем, кто ближе! Обойди всех по порядку!
— На дворе такая темень. Что, если конь…
— Что, если, что, если! Садись на коня и скачи и не будь простофилей!
Никто не обращал внимания на Элизу, которая свесилась с кровати и во все глаза наблюдала за новоприбывшим, лежавшим в постели отца и матери.
Въехав верхом во двор Линде-аллее, Ларс поднял на ноги весь дом: он кричал и стучал в дверь. И как только все узнали, что случилось, никто не мог заснуть. Никлас и Ларе поделили между собой Гростенсхольм и Элистранд, поскакав туда во весь опор. И все до одного обитатели трех усадеб направились в лесную избушку, в том числе еще болевшая Габриэлла и все «протеже» Виллему из Тубренна.
Все прибыли среди ночи к маленькой избушке. Внутри нее сразу стало тесно. Они столпились у кровати. Человек был в сознании, Марит дала ему поесть и выпить горячего, но он почти не притронулся к еде.
Но Маттиас отправил всех обратно: избушка тесна, так что большинству пришлось бы стоять за порогом, а ночь была морозной. Остались только трое: Калеб, Маттиас и Никлас. Осталась с ними и Эли, которую очень любили в лесной избушке и которая фактически была сестрой Виллему, хотя они и не росли вместе. Калеб и Габриэлла взяли сироту к себе, думая, что у них не будет детей, а также потому, что девочка им понравилась. Но когда Эли выросла и вышла замуж за Андреаса, у нее и у Габриэллы в один год родились дети: Никлас и Виллему. Так что между сестрами была разница в восемьнадцать лет. Будучи ребенком, Виллему всегда чувствовала, что между ними есть связь, и она часто навещала свою взрослую сестру — нежную, скромную, чувствительную — чтобы поболтать с ней.
Эли очень тяжело воспринимала исчезновение Виллему.
— Постойте… — сказал Никлас, приложив ладонь к губам. — Я же видел его раньше.
— Ты знаешь его? — спросил Маттиас.
— Да. Но… Ромерике? Как это было?.. Мы встретились на горном пастбище. Но сначала — в лесу… Его зовут…
— Не можешь вспомнить?
— Он возглавлял бунт! Дворянин, Скактавл!
Никлас наклонился к нему.
— Вы помните меня?
Человек кивнул.
— У Вас… удивительные руки…
И снова он закрыл глаза, словно умер.
Надеясь, что Скактавл его слышит, Калеб взволнованно произнес:
— Я отец Виллему. Вы что-нибудь знаете о ней?
Бородатый, изможденный, израненный Скактавл приоткрыл глаза и кивнул.
— Замечательная девушка, Виллему… Вы можете гордиться ею.
— Она жива?
— Да. Но она… в большой опасности.
Руки Калеба вцепились в край постели.
— Где она?
— Я… я не могу…
— Подожди, Калеб, — сказал Маттиас. — Ты так утомил господина Скактавла, что он чуть не лишился чувств. Нужно сначала осмотреть его.