Кровавая жертва Молоху
Шрифт:
Щеки Элины пылают.
– Я уничтожен, – шутит Буберг. – Значит, сегодня вечером мы будем лишены твоего очаровательного общества? Неужели мне придется есть стокгольмскую еду, когда я приехал в такую даль? Если я очень попрошу тебя, ты можешь все же прийти и сделать нам свой знаменитый десерт с соусом из морошки?
– Вы можете просить и умолять, пока Христос снова не спустится с небес, окруженный всеми своими апостолами, но я сегодня вечером иду со своим женихом на танцы.
Все смеются – кроме Элины и Яльмара Лундбума, однако этого никто не замечает.
– Ну, до свидания,
Компания направляется дальше, Карин Ларссон и Эмма Цорн машут рукой Элине и Щепке, как машут детям. Элина слышит, как Карин Ларссон произносит «какие милые», а потом кто-то из мужчин роняет комментарий, которого она уже не может разобрать, и все смеются.
Элина вне себя от стыда и гнева. Не щадя сил, она тянет санки с дровами до дому. Она сердится и на Щепку тоже, хотя не может толком объяснить почему.
Когда подруга спрашивает, что с ней, она отвечает:
– Он мог бы, по крайней мере, представить меня.
– Как кого? – спрашивает Щепка.
Она не из тех, кто судит других, и ничего не говорит, но в душе она думает, что Элина сделала большую глупость. Затеять роман с таким большим человеком. Сама она все эти годы старалась избегать мужчин, у которых слишком много или слишком мало денег. В конце концов она выбрала себе работящего парня своего же круга. Парня, который хорошо себя ведет и не пьет. Так что можно планировать совместное будущее. Господин директор очень хорош как работодатель, но, похоже, в этой истории не обойдется без слез – Щепка видит это собственными глазами.
Всю дорогу до дома они молчат. Вечером Щепка идет на танцы со своим Юханом Альбином, однако особо повеселиться им не удается.
А гости директора уезжают, но он так и не пишет Элине.
Щепка пытается повести подругу с собой к баптистам и на лекцию по френологии, которую проводит в Народном доме Борг Меш, но Элина не хочет.
– Ты же не можешь без конца сидеть и читать, – произносит Щепка с искренней тревогой.
Четыре дня спустя приходит мальчик с запиской от господина директора, но в ней нет ни слова о встрече – он лишь наспех сообщает, что снова вынужден уехать. Он пишет, что скучает. Но это мало утешает ее. Совсем не использует он прежних любовных словечек, «зайчонок», «лисенок», «мой маленький гномик». Нет, только «скучаю». Но если бы он скучал, то захотел бы увидеться с ней. Эта истина остра, как нож.
И что толку, что вся Кируна населена молодыми мужчинами? Девушка совершенно потеряна. Другая Элина идет по утрам в школу, другой человек улыбается, разговаривает и ведет себя так, как она обычно вела себя.
Настоящая Элина читает «Джейн Эйр» и «Грозовой перевал». Едва оставшись одна, начинает плакать.
В мае он возвращается. Она снова получает записку. Все то же самое. Он хочет встретиться. Тысячу раз она представляла себе, как ответит отказом. Но предательское сердце, живущее у нее в груди, управляет разумом. Оно заставляет ее прийти к выводу, что самое правильное – это встретиться с ним. Она моет голову, посыпает себя тальком, гладит свою лучшую блузку.
И вот она уже в его объятиях, и нет
– Ты сердишься на меня? – спрашивает Яльмар, когда она лежит на его плече.
Он закурил сигару, которую она берет у него из рук и затягивается.
– Нет, – отвечает она. – За что я могу на тебя сердиться?
– Я должен был бы представить тебя своим друзьям, – говорит он. – Но все получилось так внезапно. Я никак не ожидал просто столкнуться с тобой на улице.
На языке у нее вертятся слова «ты мог бы пригласить и меня на обед» и «кто я для тебя?», но Элина не произносит этого вслух, не хочет ссориться. Она хочет лишь заснуть здесь, на его плече.
Среди ночи она просыпается от зверского голода. Тихонько спустившись в кухню, она залезает в чулан. Съедает два холодных вареных яйца, кувшин простокваши, два бутерброда, вчерашнюю вареную форель и фрикадельки, лежащие на тарелке.
Затем она снимает с крюка под потолком чугунную сковородку, садится на стул и сосет ее. Жадно облизывает покрытый жиром черный блестящий чугун.
Часы показывали почти три часа, начинало темнеть. Разгулялась жуткая метель. Погода не слишком располагала к прогулкам. Но Ребекка Мартинссон и судмедэксперт Ларс Похъянен любой ценой хотели попасть в Лайнио, чтобы забрать рубашку.
Ларс предложил сам повести машину. Больше года он не сидел за рулем, так что ему было бы даже приятно. Однако Ребекка решительно заявила, что поскольку он в своем нынешнем состоянии не может без посторонней помощи даже подняться со стула, вождение автомобиля исключено.
В конце концов они договорились взять такси. Конечно, получится довольно дорого, но если учесть, что… так и не найдя ничего, что можно было бы учесть, они позвонили и вызвали машину. Похъянен обещал оплатить поездку из своего кармана, если Ребекка по возвращении угостит его ужином.
Приехало такси. Поездка заняла около часа.
Они подъехали прямо к входной двери, однако успели промокнуть насквозь, пока не очутились под крышей. Снег прилипал к волосам, забирался под воротник, налипал на ресницах, так что глаза им засыпало снегом, когда они моргали. Когда местный житель открыл им дверь, они стояли на крыльце, как два снеговика. От кофе они вежливо отказались, и собиратель ягод принес рубашку, лежавшую в полиэтиленовом пакете. К тому же он дал им еще один пакет, чтобы завернуть улику, если в машине будет неприятно пахнуть. Поблагодарив за помощь, они побежали обратно к ожидающему их такси.
– Это, должно быть, очень важный груз, – проворчал водитель такси, недоуменно разглядывая в зеркало заднего вида завязанный полиэтиленовый пакет. Долгая поездка туда и обратно. В такую погоду.
Но к этому моменту Ребекка Мартинссон и судмедэксперт Похъянен давно уже крепко спали на заднем сиденье и проснулись только тогда, когда прибыли в Курраваару.
Похъянен протянул водителю свою карточку Visa.
Теперь оба почувствовали, что проголодались, как волки. Щен, довольный их возвращением, устроился у плиты.