Кровавое Благодаренье
Шрифт:
«Хокаи», «Орионы», «Проулеры», роившиеся на горизонте, как мушня над вареньем, медленно успокаивались.
Пронесло…
«Отогнали» русских…
Тот же день, чуть раньше
Техас, высоты Джеронимо
Я вставил последний магазин, и обессиленно привалился к сдувшемуся колесу «Хамви». Странная закономерность войны: чем сильнее усталость, тем выше ожесточение.
Самое удивительное, что никого из нас не ранили, по крайней мере, серьезно. Боярского чиркнуло по
Видову опять «прилетело», царапнуло ту же левую, а Рахимова я сам перевязывал остатком бинта — Рустам заработал сквозное в предплечье.
«Фигня! — морщился он. — Я с обеих рук стреляю!»
Минут двадцать прошло, как улетела «Касатка», и тут рейнджеры решили сменить позицию — их джип въехал на соседний холм, чтобы садить по нам из пулемета.
Наверное, эти крутые ребята подзабыли, что мы-то на горе. И вообще — русские. А, значит, дожидаться, пока они гальмуют на склоне, не станем.
По «Хаммеру» мы ударили из шести стволов. Джип заглох, и скатился вниз, пару раз перекувыркнувшись. Если бы эту сцену снимали в Голливуде, то должен был грохнуть бензобак, плюс огненная туча восклубиться, да так, будто рванула цистерна с горючим…
Победа! Маленькая победка, но для меня — неприятная. Пока я помогал своим дырявить «Хамви», к моим позициям у южного склона подобрался чужой.
Это был пожилой, но крепкий мужчина с коротко стриженными седыми волосами и спокойным взглядом синих глаз. Аккуратно подстриженные усики придавали его лицу изысканность идальго. Было похоже, что этот моложавый тип работает на правительство — комплект из ладно сидевших, основательно потертых джинсов и довольно свежей голубой рубашки дополнял бронежилет, похожий на толстую жилетку-безрукавку.
Тип поднял руки и негромко сказал:
— Меня зовут Хартнелл, Пегготи Хартнелл. Спецназ ЦРУ. Но вам, Майкл, беспокоиться не о чем — наша группа работает на Синтию Даунинг. Позовите Чака, он должен помнить меня.
Призрак Медведя явился сам — вышагнул из-за гнусно чадящего джипа, и замер.
— Пег? — вытолкнул он. — Это ты, капитан?
— Полковник, Чак! — ухмыльнулся Хартнелл. — Я опущу руки?
Индеец махнул стволом «Узи» — опускай, мол.
— Внизу — Рейф Фолви и Текс Уорд, — быстро заговорил полковник. — Если что, они придержат рейнджеров. Спускайтесь вниз, и дуйте до пекановой рощи, а я отвлеку техасцев. За рощей, в низине между крайних высот Джеронимо, стоит черный «Шевроле-Тахо». Вот ключи, — он качнул брелоком, и перебросил его на травку, поближе ко мне — учел, что я не стану ловить незнакомый предмет, вдруг он взрывоопасный. — А дальше… Как карты лягут.
Призрак Медведя колебался секунды две. Кивнул, и свистом подозвал остальных. Все были только рады уйти, а нахмурившемуся Рахимову Чак сказал спокойно и серьезно:
— Этому бледнолицему я обязан жизнью и свободой.
— Ну, тогда… — затянул Рустам. — Ходу!
Полковник Хартнелл перехватил «лишний» автомат Гоустбира, и бегом скрылся за джипами. Вскоре продолбила короткая очередь. В ответ ударили сразу два или пулемета — достали мы рейнджеров!
— За мной! — обронил Чак, ступая за край.
Я сбежал следом, поглядывая под ноги. Меня напрягли смутные фигуры среди стволов, изрядно подранных
Как мы сбегали по крутому склону и неслись к роще — это отдельная тема. До сих пор понять не могу, как мы с этакой кручи не навернулись!
Помню, скачу и думаю — это всё правда? Или мы бегом окажемся в заднице еще большей глубины и вони? Даже когда плюхнулся на переднее сиденье «Шевроле», а Призрак Медведя юркнул за руль, меня не покидало боязливое: «Ща как подзорвется…»
Однако мотор крутнулся, и заработал, заурчал басом. Рыкнул — и понес джип… Куда? Знать бы… Как карты лягут.
Глава 8
Четверг, 11 апреля. Утро
Зеленоград, Южная промзона
За тридцать лет Научный центр вымахал вширь и ввысь — прирос стеклянным кубом штаб-квартиры «Совинтель», да точеной призмой филиала «Центрпрограммсистем», любовно прозванной «доминошкой». Отсюда шла «советская экспансия», захватывая рынки микроэлектроники не только по всему «глобальному Югу», но и конкурируя с «цивилизованным Западом». Тут, в современных архитектурных объемах, реализовывались воистину безумные идеи и верстались самые фантастические планы.
Наташа Ивернева бывала здесь редко, а на совещание у генерального директора и вовсе попала впервые.
— Новый проц «Байкал-3» выполнен по 280-нанометровой технологии и состоит из четырех с половиной миллионов транзисторов, — гордо вещал Старос. — Разумеется, наша SELENGA… м-м… карта расширения с VIRGE… стала еще шире и течение ее, хе-хе, убыстрилось. Наташа?
Ивернева вздрогнула, выплывая из тяжких дум. Она глянула за огромное окно, где печально качались под ветром тонкие голые березки, обвела глазами собравшихся на совещание мужчин, молодых и постарше, местных «старосят» и пришлых. Все смотрели на нее с доброжелательным вниманием — и с немалым удовольствием.
Сознавать себя красивой — приятство само по себе, а когда на тебя глазеют… Это как безмолвное подтверждение — твои внешние данные выше всех похвал!
— Да, Филипп Георгиевич, — покладисто сказала Наташа, кончиками пальцев поправляя челку, и сладко улыбнулась. — Я сейчас вспомнила 3-D форум в Берлине… Зацепилась языком с коллегами из «Индастриал Лайт энд Мэйджик». Они делали компьютерные анимации Спилбергу для фильма «Парк Юрского периода», и я, как говорится, с глубоким удовлетворением узнала, что велоцирапторов и птиц-птеродактилиц американцы рисовали на рабочих станциях «Байкал»!
Совещание озвучилось довольным ропотом.
— Штатовская «Силикон Грэфикс» пыталась им втюхать свои «ириски», да еще впятеро дороже, хотя наши «Байкалы» превосходят хваленые «ИРИС Индиго» по целому ряду показателей. И тут надо сказать большое спасибо Линусу — его операционка «Ампарикс» буквально одушевила «Байкал»!
Линус Торвальдс с детским изумлением вытаращился на Иверневу, рдея, как маков цвет. Ведь он с Наташкой и прочими «томб-райдершами» регулярно лаялся — те совершенно измучили его своими «мелочными придирками» к дизайну операционки! Особенно лютовала Наталья — по ее мнению, представленный прототип ОС был чересчур топорным, прямо «мечта Собакевича».