Кровавое дело
Шрифт:
— У вашего племянника? Значит, он здесь?
— Да, он приехал сюда поохотиться и остановился в семействе своего школьного товарища и друга Дарвиля. Сегодня утром, до рассвета, они шли на охоту по тропинке, параллельно с линией железной дороги, как раз в тот момент, когда наша дорогая девочка с раздирающим душу криком выпала из вагона. Надо признаться, что счастливый случай привел их как раз в тот момент, потому что иначе бедная девочка была бы обречена на неминуемую смерть.
— Да
Madame Фонтана, несмотря на свое беспокойство, вспомнила о любви Эммы-Розы и Леона. Она была довольна, видя, что рассказ ее поселил в сердце Анжель глубокое чувство благодарности к молодому человеку.
— Значит, моя девочка находится теперь у друзей вашего племянника?
— Да, ее перенесли в дом господина Дарвиля.
— Господи, чем могу я отплатить им за то, что они для меня сделали? Как уплачу я эти долги сердца? — пробормотала Анжель.
— Вот мы и пришли, — сказала через минуту madame Фонтана.
Анжель вдруг начала дрожать. Она пошатнулась, и начальница должна была поддержать ее, пока они поднимались на крыльцо дома.
А в доме madame Дарвиль, спрятавшись за спущенными занавесками, поджидала их прихода и, завидев, поспешно выбежала навстречу.
Женщины вошли в маленькую комнатку, где сидели доктор, Леон Леройе и Рене Дарвиль.
Доктор встал.
Несчастная мать походила на безумную.
Увидев ее, Леон почувствовал, что его сердце болезненно сжалось. На него страшно подействовала смертельная бледность Анжель и невыносимая мука, которой дышала каждая черта ее лица.
— Прошу вас, сударыня, успокойтесь и выслушайте меня, — обратился доктор к несчастной матери. — Я оказал первую помощь вашей дочери. Старания мои, к счастью, увенчались успехом, превзошедшим все мои ожидания. Уверяю вас, что теперь вам уже нечего бояться. Ваша дочь теперь вне опасности, но самая элементарная осторожность заставляет меня беречь ее от малейшего волнения. Невозможно, чтобы вы этого не поняли и не согласились бы со мной! Нервное потрясение, которое произведет на больную ваше неожиданное появление, может быть опасно. Я обращаюсь не только к вашему мужеству и выдержке, но и к вашей беззаветной любви.
— О, сударь! — воскликнула Анжель, протягивая руки умоляющим жестом. — Прошу вас, позвольте мне видеть моего ребенка!
— Вы увидите ее очень скоро, но прежде всего придите в себя, успокойтесь, обещайте мне не плакать, одним словом, избегать всего, что может вызвать у больной то потрясение, которого я так опасаюсь.
— Я обещаю вам все, сударь. Я буду холодна, спокойна, буду владеть собой, не пролью ни одной слезинки, буду даже улыбаться,
— Вы обещаете мне, что не заставите ее говорить?
— Да, я буду повиноваться вам во всем! Вам достаточно сделать мне знак — я пойму его!
— Я не могу отказать вам в свидании. Я, может быть, не прав. Кто знает? Может быть, вы заставите меня жестоко раскаиваться в слабости.
— Посмотрите на меня, сударь, — проговорила Анжель почти совсем твердым голосом. — Вы видите, я совершенно спокойна, и вы увидите, что я ничем не выдам невыносимых терзаний моего сердца.
— Идемте же, сударыня!
— Вы позволите мне идти вместе с вами, доктор? — спросила madame Дарвиль.
— Не только позволю, но даже попрошу! Ваше присутствие сделает свидание менее интимным, следовательно, волнения с обеих сторон будет меньше, а мне только этого и нужно.
Доктор повел Анжель в комнату, где лежала Эмма-Роза. По дороге он чувствовал, как сильно дрожала на его руке рука Анжель.
— Полноте, успокойтесь, — проговорил он вполголоса. — Так-то вы держите свое обещание?
Анжель не ответила, но, сделав над собой нечеловеческое усилие, разом овладела своим волнением.
В это время они подошли к комнате больной, и доктор отворил двери.
Яркий огонь горел в камине.
Анжель с первого же взгляда увидела за белыми кисейными занавесками на постели свою дочь. На лбу девушки была повязка из тонкого полотна, на которой выступили кровавые пятна.
Несчастная мать побледнела больше дочери.
Леон, следовавший за нею под руку с госпожой Фонтана, задрожал, и на лбу его выступил холодный пот.
Анжель, задыхаясь от волнения, на минуту остановилась. Доктор взял ее за руку и тихо-тихо подвел к постели.
Эмма-Роза лежала с закрытыми глазами.
— Она уже говорила с вами? — тихо спросила Анжель.
— Да, она произнесла несколько слов.
Девушка пошевелилась.
Анжель хотела подойти, но доктор удержал ее.
— Подождите минутку, — сказал он и, подойдя сам, взял ее за руку, бессильно лежавшую на одеяле.
Эмма-Роза с трудом открыла глаза, но тотчас закрыла их и снова откинула голову
— Вам больно от света, дитя мое? — спросил доктор, и брови его слегка нахмурились.
— Да, он как будто жжет меня, — ответила Эмма-Роза слабым голосом.
— Действительно, свет слишком яркий. Необходимо опустить занавески.
Madame Дарвиль поспешила исполнить его приказание.
— Как вы себя чувствуете? — снова обратился доктор к Эмме-Розе.
Девочка приложила ко лбу руки и проговорила:
— Очень болит голова.
— Глухая, тупая боль, да?