Кровавые ангелы

Сваллоу Джеймс

— Любого! — проворчал он. — Я могу побить любого!

— Можешь?

Корис выступил вперед и по частям снял с себя всю броню, оставшись перед юношей раздетым.

— Настало время дать тебе хороший урок, парень. Он касается твоих притязаний.

Сержант бросил Рафену свой болт-пистолет.

— На мне нет брони для защиты и ничего, что увеличило бы мою силу. Попади в меня из оружия всего один раз, и я объявлю, что ты прошел испытания… Но если я дотронусь до тебя, ты проиграл.

Игнорируя уговоры Аркио, Рафен поднял пистолет и открыл огонь: снаряды, со свистом рассекая воздух, полетели в Кровавого Ангела. Но Корис не стоял на месте, а перемещался с невероятной скоростью, словно ястреб. Рафен едва успел ощутить отдачу первых

выстрелов, как сержант сбил его подсечкой и макнул лицом в пыль.

— Чтобы стать Кровавым Ангелом, человек должен познать не только гордость великого Сангвиния, но и его смирение, — сказал Корис. — Ты погряз в первом и не выказал второго. Ты отвергнут.

Сержант оставил Рафена на песке, стоящим на коленях. Тот смотрел на старого ветерана, обронившего слова одобрения в адрес Сахиила и Аркио, которым предстояло вступить в орден. Не в силах выносить чужие взгляды, Рафен собрал остатки сил и покинул место Падения Ангела. Сломленный и удрученный, он забрел в пустыню и попал в сильнейшую песчаную бурю. Там, ожидая смерти под острыми как бритва ударами ветра, он слишком поздно осознал цену собственной дерзости.

Рафена сочли непригодным. Получив этот жесточайший урок, он понял, что утратил свой шанс на величие. Слабое и горькое утешение давала лишь мысль об Аркио, который ушел вместе с Астартес. Но для самого Рафена жизнь закончилась.

Он очутился в самом сердце неистовой бури и заблудился на территории огненных скорпионов, самых грозных хищников Ваала. Вскоре на след Рафена напал молодой самец-солдат; жгучая кислота капала с кончика его хвоста. Тварь ростом со взрослого мужчину, разгневанная вторжением на ее территорию, атаковала юношу. В отчаянии Рафен даже собирался позволить скорпиону убить себя, но внезапно заметил в грозовых тучах нечто яркое и сильное. Возможно, это была игра разума, галлюцинация, порожденная меланхолией и усталостью, но он увидел лицо Сангвиния, наблюдавшего за ним. Рафен понял: вот она, истинная проверка его характера. Умри он здесь, одинокий и затерянный в дикой местности, и это станет нарушением всех догматов племени Крови и принципов существования Адептус Астартес.

Вместе с откровением к нему вернулась решимость, и он со свирепостью, уже не раз выказанной на арене, пробил панцирь твари и прикончил ее, точно так же, как это, если верить легенде, сделал в детстве Ангел Сангвиний.

Лишь позже Рафен понял, что сияние в небе было огнями сбитого и падающего «Громового ястреба». Поврежденная сильным, похожим на удар с орбиты, разрядом молнии, одна из машин Кровавых Ангелов пропахала каменистую пустошь в нескольких километрах от Рафена, в самом сердце охотничьей территории скорпионов. Юноша помчался на помощь, надеясь найти выживших, и обнаружил кандидатов-новобранцев, и среди них Аркио, Тофа и Сахиила. Ветеран Корис лежал без сознания, окровавленный. Остальные Кровавые Ангелы были мертвы. Сахиил выступил вперед, принял на себя командование и потребовал, чтобы Рафен их покинул — неудачнику нет места в рядах истинных сынов Сангвиния.

В обычной ситуации кровь Рафена вскипела бы от такого оскорбления, но он усвоил полученный от сержанта урок и выдержал. Он охотился на этих землях, умел держать копье и знал повадки огненных скорпионов. После прямого вторжения на их территорию твари должны были обезуметь от ярости и напасть всей стаей. Рафен воспротивился собственному желанию — сражаться в одиночку — и сплотил кандидатов, чтобы биться группой, сдерживая скорпионов-воинов, пока не появится гигантская королева этих членистоногих. Юноши бились, как львы, и когда храбрый Тоф погиб в когтях королевы, Рафен убил эту тварь, после чего стая скорпионов отступила в беспорядке. Когда прибыл спасательный корабль, его команда обнаружила еще живого Кориса и дюжину мальчишек рядом с горой трупов.

Как только ветеран пробудился от целительного сна, Аркио рассказал ему о поступке Рафена. Он дошел до того, что был готов отказаться от своего возвышения, если победу

брата не признают. Со своей стороны, Рафен собирался с любовью проводить брата в Космодесант, полагая, что больше его не увидит. Однако Корис распорядился иначе.

— С твоих глаз, парень, спала пелена, — сказал старый воин. — Ты наконец-то усвоил так долго ускользавший от тебя урок.

— Да, — признался Рафен. — Кто воюет один, тот и умирает один, а воины, которые сражаются вместе, как братья, будут жить вечно.

Ветеран снова улыбнулся.

— Ты искупил свою вину, Рафен с Расколотого Плоскогорья. После смерти претендента Тофа мне нужна храбрая душа на его место.

Он протянул юноше руку.

— Ты последуешь за мною, брат Рафен? Пойдешь по пути примарха и вступишь в братство Кровавых Ангелов?

Слова сами сорвались с губ Рафена.

— Да. В этот день я клянусь стать Кровавым Ангелом, достойным самого лорда Сангвиния!

Так сыновья Аксана покинули родной дом и пересекли бездну пространства между луной Ваал Секундус и материнской планетой. Если прежде Рафен и Аркио считали, что познали трудности, они убедились, насколько это далеко от истины, когда десантный корабль пролетал над безводными пустошами Ваала. Взглядам предстали руины некогда великолепных городов. Среди горных вершин, вонзившихся в небо, словно пики, стояла крепость-монастырь Кровавых Ангелов. Кандидаты еще не видели такой громадной постройки, не говоря уже об огромной статуе Сангвиния, высеченной в скале Серафима. Это в равной мере волновало и пугало.

Корис доставил их под своды монастыря. Новобранцы широко раскрытыми глазами смотрели на благородство и нечеловеческую красоту Кровавых Ангелов. Похожие на примарха, полноправные Кровавые Ангелы были помечены генетической печатью Сангвиния, на них падала тень его возвышенного спокойствия, которая проявлялась во всех аспектах. Юноши с лун Ваала — тощие, с огрубевшей от солнца кожей, — рядом с ними казались хилыми бродягами. Сангвинарные жрецы в красно-белой броне вышли к кандидатам и отвели пятьдесят человек в большую часовню, оставив их там взаперти на три дня и три ночи. Это было бдение без еды и воды. В одиночку Рафен не сумел бы выдержать такое испытание. Шли часы, и он видел, как некоторые валятся от изнеможения. Таких жрецы уводили прочь, их участь не обсуждалась. Аркио и Рафен держались вместе и поддерживали друг друга. Когда наступил рассвет четвертого дня, они все еще ждали хранителей Грааля. В этот момент священная печать на двери переломилась.

Выдержавшие бдение юноши смогли пригубить из священной чаши. Утомленный разум Рафена ожил, едва влага коснулась его губ. В чаше перекатывалась густая медно-красная жидкость из вен старейшего из сангвинарных жрецов, а значит — и толика крови самого примарха Ангелов. Эмоции и мысли, чужие и одновременно знакомые, коснулись души Рафена. Причастие открыло его душу для испытующих взглядов собратьев по ордену. Он принял эту участь и разорвал последние связи с прежней жизнью. Юноша-воин из клана Расколотого Плоскогорья исчез, его место занял человек, перед которым раскинулся блистательный путь славы и приключений. Теплая и спокойная темнота окутала кандидатов, и они погрузились в сон, который изменит их окончательно.

Рафен с абсолютной ясностью помнил миг, когда саркофаг открылся, и первый взгляд своих изменившихся, улучшенных глаз. Наверное, нечто похожее происходило и с Аркио. Потрясенный, брат онемел и молча изучал свои руки, словно они принадлежали кому-то другому. Рафен видел перед собой лицо космического десантника, который больше не был обычным человеком, и знал, что это его родич, Аркио, хотя новый Аркио стал вдвое выше и оброс мускулами. Он обладал лицом одновременно собственным, похожим на отцовское, и напоминавшим лик Сангвиния. Взгляды родных братьев встретились; а тем временем сервиторы удалили датчики и трубки с их тел. Рафен и Аркио расхохотались, пораженные, воодушевленные и удивленные подарком судьбы.