Кровавые розы
Шрифт:
— Это то, что ты продолжаешь говорить себе, чтобы ослабить это чувство неполноценности?
— Мне не из-за чего чувствовать себя неполноценной.
— Ты даже не можешь смотреть мне в глаза какое-то продолжительное время.
— Я знаю, на что я способна. Вот почему я не смотрю тебе в глаза.
— Значит, ты признаешь, что это вне твоего контроля? Что серрин выйдет, независимо от того, захочешь ты этого или нет.
— Я не это имела в виду.
— А мне кажется, ты как раз это имела в виду.
— Не вкладывай слова в мои уста.
—
Она нахмурилась.
— Говорю тебе, ты меня не знаешь.
— Я точно знаю, кто вы такие и на что способны. Я знал всё о вашем роде ещё до того, как родились твои бабушка и дедушка. Вы все одинаковые. Обман и манипулирование становятся вашей второй натурой до тех пор, пока они не станут вашей единственной правдой, ибо вы упиваетесь своим унижением, жаждете следующего завоевания. Вы заманиваете нас в ловушку, а потом выплевываете, и это всё, что от нас требуется. Это то, для чего вы были созданы. И здесь нет исключения.
— Что оправдывало каждую резню, верно? Ты никогда не испытывал угрызений совести?
— За то, что защищал своих?
— Но ты делал это ради денег. За вознаграждение. Ты был наёмным убийцей. Для Высшего Ордена, верно? Мне кажется, ты невысокого мнения о них, и всё же они платили тебе. Полагаю, принципы не имеют большого значения, когда речь заходит о деньгах?
— Платили это ключевое слово. Раньше я на них работал. Больше нет.
— Потому что ты думал, что нас больше нет.
— Вот именно.
— И сколько они готовы были бы заплатить тебе сейчас, если бы ты выдал меня?
— О, они бы ожидали, что получат тебя бесплатно. Лояльность к нашим лидерам и всё такое. Но я, вероятно, смог бы выторговать очень выгодную сумму, как мне кажется.
— И это настоящая причина, по которой я нужна тебе живой на рассвете? Потому что я стою больше живая, чем мёртвая?
— У меня есть всё, что мне нужно. Мне не нужно тебя продавать. Представителям Высшего Ордена не нужно знать о моих делах, точно так же, как я не интересуюсь их делами. То, что здесь происходит, касается только меня и тебя.
— Меня, тебя и людей, которых мы любим.
— И ты просто должна помнить об этом.
— А если будет доказана моя невиновность?
— Этого не случится.
— Потому что ты собираешься проследить за этим, верно? Я пробуду здесь до тех пор, пока ты не превратишь меня в ту, кем ты хочешь меня видеть.
Несмотря на свою решимость, она встала и сердито посмотрела на него сверху вниз.
— Ты можешь идти к чёрту, Калеб, — сказала она и отошла.
— Сядь, — коротко сказал он.
Она застыла на месте. Собрав всё мужество, на какое была способна, она оглянулась на него.
Его потрясающие зелёные глаза строго сузились, глядя на неё.
— Я сказал, сядь.
Ей не следовало колебаться. Ей следовало вернуться на своё место. Но под накапливающимся страхом скрывался прилив возбуждения.
Она не знала, откуда оно взялось. Даже разозлилась за то, что нарушила данное себе обещание не провоцировать его. Но тот факт, что она осталась стоять на месте, пока они сверлили друг друга глазами, сказал ей, что это была сила, которую её вид ощущал, сталкиваясь с ними. Ей не нужно было бояться. Не настолько боятся, чтобы делать то, что он требовал.
Если она собиралась уйти, то знала, что разумным вариантом было бы направиться в ванную и запереться там, пока каждая жилка её тела не перестанет искриться под пристальным взглядом этих завораживающих глаз.
Но она не выбрала разумный вариант.
Было ли это гордостью, негодованием или откровенным бунтом, который руководил её решением, или же серрин в ней начала проявляться, она повернула обратно к его комнате. Это был абсолютный вызов, она вторгалась на его самую личную территорию без приглашения. И её тело содрогнулось от возбуждения от вызова, от того, что он сделает дальше.
Каждый шаг давался ей с трудом, пока она шла обратно по коридору. Её ноги дрожали, разум не мог полностью сосредоточиться на том, что делало её тело. Последнее происходило против её воли.
Она вернулась в библиотеку. Единственным источником света в комнате были остатки тлеющих углей. Она прошла через комнату к креслу с откидной спинкой и открыла створку окна, отчаянно нуждаясь в воздухе, несмотря на ночную прохладу. Она осмотрела округу — яркие огни освещали густую темноту, опьяняющие запахи и звуки ещё раз напомнили о том, как далеко она была от тишины и убежища дома. Дождь снова на мгновение прекратился, но в воздухе всё ещё чувствовалась угроза продолжающейся грозы. Её кожу стало покалывать.
Он не собирался так запросто спускать её неповиновение, и она это прекрасно знала. И теперь, когда она откусила этот кусочек, ей предстояло прожевать и проглотить то, что должно было получиться, каким бы горьким оно ни было на вкус.
Сделав несколько глубоких, успокаивающих вдохов, она вынуждено села в кресло, пока у неё не подкосились ноги.
Её сердце подпрыгнуло, когда она услышала, как за ней тихо закрылась дверь, но она не стала оглядываться. Её желудок сжался, и, к её отвращению, не просто от страха. Сидя в темноте, приглушаемой лишь далёким янтарным отблеском догорающего огня, она собралась с духом.
Встав перед ней, Калеб прислонился к свободной части стены рядом с окном.
Через несколько мучительных секунд она набралась достаточно смелости и подняла на него глаза. Её сердце бешено заколотилось, когда их взгляды встретились.
Но он ничего не сказал. Ей хотелось, чтобы он заговорил. Ей хотелось, чтобы он сказал что-нибудь, что разрушило бы метровую пропасть между ними. Его молчание только ещё больше взбесило её. Его демонстрация контроля вызвала у неё непреодолимое желание вернуть свои права.