Кровавые следы. Боевой дневник пехотинца во Вьетнаме

Роннау Кристофер

Прошло ещё несколько минут. Большое представление закончилось. Последний выстрел прозвучал секунд через тридцать после предпоследнего. Такой промежуток навёл меня на мысль, что последний выстрел был сделан случайно. Затем настала тишина. В воздухе стояла вонь от сгоревшего кордита и лунный свет, проникавший сквозь джунгли, стал мутным из-за распылённых в воздухе веществ. Джилберт и Смиттерс начали давиться и кашлять. Мои выдубленные табаком дыхательные пути вообще ничего не заметили. Со слезящимся глазами мы следили за своим сектором до первых утренних лучей солнца.

Сперва Шарп, а за ним и Фэйрмен прошли вдоль линии, побуждая нас собираться и готовиться в путь. Солнце уже встало и командование со всех ног спешило поглядеть, прихлопнули ли мы хотя бы одного маленького засранца. Миномётный обстрел был столь

же скоротечным, сколь и точным. Можно было уже заранее сказать, что мы найдём признаки вражеских потерь. Поскольку мы сами не понесли никакого урона, бой можно было засчитать, как победу всухую. Счёт должен был быть такой, как если бы «Янкис» вышли против команды из низшей лиги.

Наш взвод вошёл в число подразделений, отправляющихся на поиск. Это разозлило некоторых парней, потому что те, кто оставались в резерве, могли бы подрыхнуть. Я хотел идти на поиск и увидеть какие-нибудь результаты. Во мне говорило не только больное любопытство. На территории находилось множество ВК , и нам, без сомнения, предстояло участвовать в стычках с ними на регулярной основе до самого ухода. До сих пор не было слышно даже намёков на слухи о скором окончании операции или о нашем возвращении в Лай Кхе. Если нам предстояло здесь торчать, наши шансы на выживание выросли бы, если бы часть наших мин действительно попала во врага и немного проредила его ряды. Лучше всего было бы найти тела, сложенные штабелями, как дрова. К тому же было широко распространено поверье, что если ваше подразделение пустила ВК кровь, то в следующий раз они выберут другую часть для нападения. Как знать, может, у них и впрямь всё было так организовано, а может, это просто очередная легенда джунглей.

Недалеко от периметра мы нашли кровь, немного тут, немного там. Словно в игре «охота на мусор» [60] каждый из парней старался первым заметить новое пятно. При приближении к эпицентру нам встречалось больше явно ободранных деревьев и вывернутых с корнем растений. Крупных пятен крови тоже становилось больше. Повсюду валялись куски окровавленной марли вперемешку с обрывками запачканной кровью ткани цвета хаки. Один бугорок, размером примерно с автомобиль, был весь увешан висящими тут и там клочьями хаки вместе с комьями густой ярко-красной массы и какой-то дряни, которая выглядела, как куски человеческого мяса. Вид был скверный, но самым устрашающим зрелищем для меня стала большая куча какого-то первичного бульона у корней одного дерева, с разбрызганной вокруг кровью. Это было липкое коричнево-красное дерьмо с некими пузырями наподобие винограда в наружном слое слизи. Это могло оказаться внутренностями выпотрошенного ВК, но я не очень уверен, это могло быть что угодно. Это было ужасно. Взглянув пару раз, я отошёл, опасаясь, что могу увидеть что-нибудь узнаваемое, вроде пальца или глазного яблока. От вида вырванного глаза, глядящего на меня, я лишился бы чувств прямо на месте. Тем временем, все до единой мухи в провинции прибыли на завтрак.

60

"Охота на мусор" (Scavenger Hunt) — американская игра, участники которой (команды или одиночки) должны за определенное время найти и собрать предметы из списка, не покупая их. За каждый предмет дается определенное количество очков, всем участникам дается одинаковый список предметов. Выигрывает тот, кто успеет набрать наибольшее количество очков. Каждый предмет считается только в единственном экземпляре.

Насколько я мог видеть, нигде не валялось никакого оружия или полезного снаряжения. Возможно, его подбирали парни, идущие впереди. Возможно, ВК просто не бросали ничего дельного.

Примерно в одном футбольном поле от крови и мяса кто-то нашёл свежеразрытую землю на небольшой ровной полянке. Когда часть земли сняли, показалась рука, за которую вытащили наружу мёртвого ВК. Это было сделано осторожно, потому что они иногда клали под тела гранаты-ловушки. Дно могилы обыскали на предмет оружия, которое они прятали там так же часто, как и ловушки. Несомненно, они рассчитывали, что американцы побрезгуют старательно искать оружие под похороненным разлагающимся трупом. Они были, по видимому, правы по крайней мере отчасти.

Другой финал

сценария тоже выходил не слишком приятным. Потребовался бы ВК с чугунным желудком, что добыть оружие из-под тела своего друга или знакомого, который неделю или две разлагался под землёй. Ещё хуже было бы, если бы у ВК не оказалось с собой лопаты и пришлось бы выполнять часть работы руками.

Ни оружия, ни ловушек не нашлось. Моё участие в эпизоде с этим незадачливым парнем свелось к роли зрителя, с расстояния метров в двадцать. Вся сцена вовсе не выглядела страшной. На мертвеца налипло столько грязи, что для меня он был больше похож не на мёртвого парня, а просто на грязного парня. Его глаза были закрыты, а лицо не выражало ничего. Если его раны находились спереди, то их скрыла грязь. Я не мог определённо сказать, какое именно ранение привело к его смерти.

Постепенно все офицеры и сержанты роты воспользовались преимуществами своего звания и подошли, чтобы взглянуть поближе. Капитан Бёрк собрал аудиторию возле могилы. Было много радиопереговоров и сравнения карт с другими офицерами. Кто-то спихнул ногой мёртвого гука обратно в могилу, лицом вниз.

Пока они там толклись, глядя в карты и обсуждая, что делать дальше, многие лейтенанты и сержанты невольно утаптывали мягкую почву и сбрасывали кусочки земли обратно в могилу. Ко времени нашего ухода они почти похоронили того парня заново. Обычно мы не уделяли особого старания повторным похоронам ВК. Иногда кто-нибудь с христианским сердцем кидал на них пару лопат земли, в противном случае мы их просто оставляли гнить или на съедение животным.

После крови, кишок и тел первой половины дня вторая оказалась куда менее интересной. Мы больше ничего не нашли, пока в сумерках на обратном пути не подошли к лагерю. Как обычно, возвращаясь, мы шли не тем маршрутом, по которому уходили. Такова была стандартная процедура, чтобы противник не мог определить путь, по которому мы пойдём и неожиданно напасть.

Когда мы приближались к периметру и остававшимся там на день силам, мы нашли ещё одного мёртвого парня. Он лежал метрах в ста от того места, куда упали миномётные мины. Я думаю, что получив смертельное ранение пулей или осколком, он кинулся бежать, возможно, из последних сил. Через двести или триста футов у него кончился бензин, кровь или кислород, он остановился, лег на землю лицом вниз и отключился. Его ноги указывали в сторону места боя.

При нём не оказалось никаких важных документов или оружия. Помимо рубашки, мёртвый ВК носил те же бежевые шорты, какие носили многие вьетнамские мужчины. Они всегда напоминали мне плавки и казались неуместными в стране, где один плавательный бассейн приходился примерно на три миллиона жителей.

К несчастью, 3-ий взвод в эту ночь опять уходил в ночную засаду, что вызвало изрядное ворчание, явно больше обычного. Но не потому, что мы не спали в предыдущую ночь и устали. С этой точки зрения ночная засада была божьим даром, два часа сна между вахтами вместо одного, потому что в позиции в засаде обычно состояли из трёх человек. Ворчали мы потому, что командование решило снова устроить засаду на шоссе №4. Засада устраивалась примерно в одном и том же месте каждую ночь с начала операции «Джанкшен-Сити». Это выглядело неблагоразумно. Противник мог заметить нашу привычку, и мы с ним поменялись бы местами.

Я внёс свои два цента в пользу ворчунов. Они были правы, мы нарывались на неприятности и стоило бы выбрать другое место. Шарп не назвал нас сборищем нытиков, так что я думаю, он согласился с нами, хотя и не мог этого сказать открыто. Он сказал, что мы справимся, если будем держаться, как подобает солдатам и будем бдительны. Он подчеркнул, что важно соблюдать тишину, но не так, что все уснут.

К концу первого час в засаде в ту ночь я лежал, растянувшись на спине, скрестив ноги и подложив руки под голову, отдыхая и глядя в тёмное небо. Как и в другие ночи, я приберёг дневниковые записи на потом, когда скука примет почти катастрофические формы. Как обычно, моя каска служила мне подушкой. В ту ночь на небе не было звезд для наблюдения, но то и дело пассажирские самолёты с включёнными бортовыми огнями пролетали на большой высоте. Это было странно – идёт война, а над головой пролетают коммерческие лайнеры. Каждый раз, когда я их видел, то чувствовал мимолётную грусть, что я не лечу на одном из них домой. Все остальные чувствовали то же самое.