Кровавые сны
Шрифт:
— Сразу видать бургундца! — толкнул сидящего рядом друга Кунц.
— Помилуйте, отец Бернард…
— Бертрам, прошу прощения, — поправил компаньон.
— Ах, да, Бертрам, — сказал Тительман, — в такое время года мидии не вкусны, вам надо бы в мае сюда наведаться за этим блюдом. Заказывать буду я, поскольку вижу, что бываю в Антверпене чаще вас, и лучше знаю здешнюю кухню. Не возражаете? Нет? Тогда начнем со знаменитого dobbel-keit [9] с блюдом различных соленых сыров, а продолжим каплуном, хорошенько обжаренным
9
Сорт антверпенского пива.
Вышли святые отцы из харчевни, когда колокол собора Богоматери отзвонил два часа пополудни. Тительман, чувствовавший себя в Антверпене хозяином, пригласил коллег в замок Стэн, где находилась городская тюрьма.
— Что за чудный запах? — спросил отец Бертрам, едва инквизиторы отдалились на пару десятков туазов от харчевни, где трапезничали.
— Тут подают кофе, — сказал Тительман, поглаживая пузо под плащом. — Такой напиток из зерен кофейного дерева. От сарацин, турок и венецианцев о нем уже давно знают в южной Европе, но в северной, кажется, это первое заведение такого рода. Я пробовал разок — мне не понравилось. К тому же хозяйки этой кофейни не готовят полноценную еду, а только сладкое.
— А я люблю сладкое, — улыбнулся отец Бертрам. — Надо как-нибудь зайти, отведать сей напиток.
— Как ты можешь говорить о еде, брат? — удивился Кунц, громко отрыгивая. — Меня мутит при одной лишь мысли о ней.
Мрачный замок Стэн располагался у самой Шельды, буквально в паре сотен туазов [10] от ратуши. Стража на воротах состояла из местных, подчиняясь не коменданту гарнизона, а магистрату. Службе отделения Святого Официума по распоряжению из Брюсселя было выделено целое подвальное крыло.
10
1 туаз = 1.949 м
Оказывается, пока отец Петер насыщал свой немалый желудок, его подчиненные в поте лица работали: допрашивали без пристрастия какую-то женщину и одновременно растягивали на дыбе голого парня со следами от ожогов на ребрах. Поскольку пытаемый издавал страшные вопли, гости замка Стэн не могли взять в толк, как записывает что-то из показаний женщины худосочный нотариус с крысиной мордочкой. Тем не менее, он это делал, что заставляло или подивиться чудной организации работы Святого Официума в Антверпене, либо счесть происходящее глумлением над производством дел и профанацией поисков истины.
Сам Тительман довольно скоро развеял сомнения гостей. Он схватил дубину, примерно трех локтей в длину, прислоненную к стене среди прочих палаческих инструментов, и с каким-то утробным уханьем вдруг обрушил ее на голову женщины, буквально сметя ее с табурета. Фамильяр ненадолго отвлекся от испытуемого на дыбе, повернул носком ботинка голову несчастной так, что стала отчетливо видна вмятина в окровавленном черепе.
— Где там грузчики? — крикнул он стражнику, сидевшему у выхода, с алебардой, поставленной между колен. — Зови, пусть выносят
Двое небритых и невероятно грязных оборванцев, вероятно, извлеченных из какой-то камеры, подхватили убитую женщину и потащили куда-то наружу. А на ее место фамильяр привел дрожащего старика, которого стал допрашивать нотариус. Некоторое время отец Петер прислушивался, нависая над стариком, а потом повторил свой удар дубиной, во второй раз обрывая работу нотариуса. Те же грязные оборванцы вынесли старика, на его место посадили какого-то бородатого мужчину. Тем временем, парень на дыбе потерял сознание, его отвязали и стали поливать водой. Тительман подошел к распростертому телу, немного подумал и прикончил этого человека ударом своего орудия.
Видя такое, бородатый стал умолять пощадить его, говоря, что подпишет абсолютно все, что от него потребуется.
— Не угодно ли немного развлечься? — любезным тоном предложил Тительман, протягивая дубину гостям.
— Благодарствую, святой отче, — сказал Кунц. — Сие орудие непривычно для меня, и вряд ли я смогу его столь же виртуозно употребить. Дозволительно ли будет мне задать пару вопросов?
— Говори, Кунц, да без церемоний, — махнул ручищей Тительман. — Не первый год с тобой знакомы.
— Не выдал ли какой из допрашиваемых, что ему известен оборотень, обретающийся здесь в Антверпене?
Тительман рассмеялся довольным смехом, что несколько не соответствовало происходящему в камере. Гости увидели, что палачи возятся еще с одним человеком, подвешивая его на дыбе. Судя по тому, что никто даже не спросил его имени, и не поставил вообще ни одного вопроса, процесс расследований у святого отца Петера выглядел довольно запущенно.
— Хоть каждый из них у меня подтвердит, что сам является оборотнем, упырем, чертом и Антихристом одновременно, — все еще со смехом говорил Тительман, — ан вряд ли хоть один сучий сын сможет перекинуться в зверя. Давай хоть этого спроси!
— Смотри на меня, человек! — грозный голос Кунца заставил всех повернуться к нему, даже палачей у дыбы.
Бородач на табурете уставился на инквизитора Гакке, частым морганием выражая готовность к сотрудничеству. Завладев его вниманием, Кунц занял место рядом с нотариусом и жестом велел тому записывать. Наверное, сегодня пыточный подвал замка Стэн стал свидетелем первого правильного допроса за длительный срок. Не потребовалась даже пытка: бородатый выдал всех лютеран и кальвинистов, которых знал, вдобавок выразил сомнения в искренности веры десятка известных ему католиков. Оборотней же и упырей он никогда не знал и не слышал о них. Правда, он высказал одну интересную мысль.
— Если говорите вы, святой отец, что тварь нездешняя, привезенная из-за морей, то вместно было бы предположить, что и тот, под чьим ликом тварь сокрыта, также имеет вид нездешний.
— Что ты хочешь этим сказать? — наклонился вперед Кунц, который и сам уже прозревал ответ.
— Здесь Антверпен, — сказал бородач, — крупнейший порт всего мира. Я бы предположил, что нездешняя тварь в человеческом виде похожа не на фламандца или валлона, а вообще вид имеет неевропейский. Таких людей в нашем городе сотни, но все же не тысячи, и не десятки тысяч.