Кровавые воды Хьерунгавага

Бершицкий Николай Олегович

Отряхнув одежду, Сигвальди встал и громким голосом произнес клятву:

– Я, мой король, клянусь, что следующие три года буду грабить Норвегию со столькими людьми, скольких получится собрать. И более того, свергну я с трона ярла Хакона или убью. Иначе плавать моему безжизненному телу в норвежских водах!

Йомсвикинги загудели, славя слово, данное вождем. Конунг зааплодировал.

– Хорошая клятва, смелая. Пусть удача сопутствует тебе в исполнении ее. Достойно оправдай смелость своих

обещаний. А ты, Торкель Высокий, чем удивишь нас, побьет ли твоя клятва, посул брата?

Торкель вышел из задумчивости.

– Я думал над клятвой… – протянул он. – Пожалуй, ничем я не удивлю гостей конунга. Клянусь следовать за килем корабля Сигвальди туда, куда и он отправится. Вместе мы скорее управимся с Хаконом.

Люди все равно поддержали его, хоть и не громкой оказалась клятва. Свейн тоже остался доволен.

– Исполни обещанное и да приумножится слава твоя. Тебе слово держать, Буи Большой. Такой могучий человек должен и клятвой своею остальных переплюнуть. Жду выдающихся слов.

– Я клянусь всюду следовать за Сигвальди, ибо он наш предводитель. И обещаю биться рядом с ним до тех пор, пока не одержим победы, либо умру с оружием в руках! – забасил великан Буи, стуча кулаком в грудь. – Никто не увидит Буи бегущим с поля боя!

– Я знал, что ты дашь храбрую клятву. Сигвальди может быть спокойным в походе на Норвегию, раз с ним такие отважные воины, – заметил конунг. – А теперь Сигурд Рьяный пускай скажет.

– Моя дорога решена. Пойду за братом и останусь с ним до тех пор, пока он не откажется от своих слов или не умрет.

– Отлично, держи слово с честью! Иного я и не ждал. Ну а Вагн чем похвалится? Я много наслышан о твоем свирепом нраве и несравненной отваге, кто-кто, а ты обязан обойти родичей!

– Так и будет, – Вагн встал, шатаясь, с хитрой ухмылкой на лице. – Я также последую за родичами моими, Сигвальди и Буи. Покуда живы они, буду держать меч в руках, и сражаться буду до последней капли крови. Еще клянусь, добравшись до Норвегии, отыскать Торкеля Глину, убить его и переспать с его дочерью Ингеборг без согласия ее родственников.

Зычно расхохотавшись, Вагн упал на руки, кричащих, ликующих и славящих его храбрость дружинников. Бьерн Уэльсец, присутствовавший там с Вагном, не подхватил общего восторга, почуяв неладное. Конунг видел, что тот размышляет над происходящим, и решил спросить и его. Отказавшись от клятвы, Бьерн посрамит честь.

– Что сник головой, Бьерн? Скажи-ка нам, чем ты поклянешься перед товарищами.

– Я поклянусь лишь в одном – сопровожу Вагна, моего приемного сына, и буду биться за него! – строго и мрачно ответил Уэльсец.

Обмен клятвами на нем остановился. Люди пировали какое-то время, а после отошли ко сну. С Сигвальди приплыла Астрид,

и вождь повалился рядом с ней, сразу заснув. На утро он встал сильно утомленным, с больной головой. Пойдя за водой, освежить лицо и горло, Сигвальди не заметил, что жена его уже проснулась. Когда же он возвратился, утоливши жажду, Астрид взволнованно подбежала к нему и взяла за плечи.

– Помнишь ли, муж, что за клятву ты вчера дал конунгу?

– Нет, ничего не помню, – смутился Сигвальди. Щурясь, глядел он на супругу.

– Ничего страшного, – успокоила мужа Астрид. – И все же новость плохая. Обещал ты конунгу пойти войной на Норвегию и повергнуть в сражении ярла Хакона. И дружина твоя согласилась поступить таким образом.

Сигвальди взялся за голову, встряхнул ею. Понемногу сознание возвращалось к нему. Плавящие память огни вчерашнего пиршества полыхали перед глазами ярче.

– Будем мудрыми и рассудительными, – собрался с силами вождь Йомсборга. – Подумаем, что делать дальше. Подскажи мне, как мне поступить? Ты всегда была умна и находчива.

– Ох, не знаю я даже, – вздохнула Астрид. – Мне надо подумать над этим. Но если не получишь ты поддержки Свейна сейчас, не получишь ее никогда. Сходи к нему, да испроси конунга, глядишь, он не откажет.

Настал день и Сигвальди, собрав йомсвикингов, навестил Свейна в зале. Конунг согласился побеседовать. Все расселись на лавах, и Свейн полюбопытствовал, помнит ли Сигвальди вчерашний вечер, слова, которые говорил. Тот ответил то же, что и жене: «Не помню ничего, государь». Тогда король поведал о клятве, с трудом удерживая злорадную улыбку.

– Пиво, бывает, так ударит в голову, человек лишь богам известно, какие глупости нести начинает, – заметил Сигвальди, когда конунг умолк. – Но дал слово – выполняй. Чем ты мне поможешь в исполнении сложной клятвы, видно, одному трудно управиться будет.

Свейн помял губами, упер кулак в подбородок и всячески изображал раздумье, про себя потешаясь над Сигвальди.

– Дам я тебе двадцать кораблей, – заключил наконец конунг. – Щедрый ли, по-твоему, это дар?

– Щедрый… для крестьянина, – не растерялся Сигвальди. – Конунг мог бы и боле предложить.

Свейн насупился, получив пощечину вместо забавы.

– Сколько кораблей в таком случае ты требуешь? – остатки веселости пропали в голосе правителя Дании.

Настал черед Сигвальди корчить тяжкую мысль.

– Как считаешь, шестьдесят ладей в самый раз для похода? – вольготно положил локоть на стол. – Мне это будет в самый раз. Сам соберу, сколько смогу, малы наши силы и не все теперь вернутся в Йомсборг.

– Чтоб тебя, будет шестьдесят судов и люди, – сдался конунг. – Получишь их, когда сам будешь готов.