Кровавый апельсин (сборник)

Льювеллин Сэм

— Что случилось? — подал голос Джон.

— Нет-нет, ничего, — ответил Терри. — Давай лучше познакомим Джеймса с публикой.

Следующие полчаса я провел в обществе промышленников. Каждый считал своим долгом сообщить мне, что наш проход по бухте произвел неизгладимое впечатление. Они повторяли одни и те же слова, как какое-то магическое заклинание. Но денег никто не предложил.

— Не беспокойтесь, — сказал мне Таннер. — Пусть они привыкнут к вам. — Он улыбнулся, в глазах мелькнули озорные искорки. Очевидно, подразумевалось,

что я должен быть потрясен его дружеским отношением. Но я уже видел, каким ледяным в один миг может стать его взгляд, а потому не очень-то обольщался приятельским «мы».

На прогулочной палубе Чарли все еще беседовал с мистером Эрнстом. Я постарался поймать его взгляд, он в ответ подмигнул и украдкой показал мне большой палец. Только я собрался присоединиться к нему, как услышал за спиной:

— Потрясающее впечатление!

Голос принадлежал невысокому, с гривой черных вьющихся волос смуглому черноглазому мужчине с крупным носом. В его внешности было что-то от цыгана-гитариста и от пирата. С сильным французским акцентом он добавил:

— Вы сделали себе недурственную рекламу. Я поблагодарил.

— Но для того, чтобы побеждать, одной рекламы маловато, — продолжил он, одарив меня белозубой улыбкой и обдав запахом сигарет «Голуаз». — У вас нет шансов на выигрыш.

— Неужели?

Улыбка стала похожа на хищный оскал.

— Жан-Люк! — раздался женский голос.

Я обернулся и увидел симпатичную брюнетку с классическим французским овалом лица и ярко-голубыми глазами. Красавица, ничего не скажешь. Я сообразил, что разглядываю ее слишком неприлично, только тогда, когда наткнулся на холодный ответный взгляд.

— Все вы хилые любители, — продолжал между тем черноволосый.

— Мы-то? — удивился я, с трудом переключив внимание на собеседника. — А кто же, в таком случае, вы?

— Я — Жан-Люк Жарре, — ответил коротышка, гордо выпятив грудь от сознания собственного величия.

— Мне знакомо ваше имя.

Известны нешуточные страсти, которые разгораются порой между капитанами многокорпусников в гонках; но на суше обычно это вполне миролюбивые люди. Жан-Люк Жарре славился тем, что одинаково агрессивно вел себя во всех ситуациях. Но гонок он выигрывал не больше, чем другие.

— Ну что ж, полагаю, мы посоревнуемся в Шербуре?

Воткнув в свой широкий, толстогубый рот очередную сигарету «Голуаз», Жан-Люк процедил:

— Точнее, мы будем участвовать в одной гонке. Но не соревноваться.

Он развернулся и пошел прочь, как гордый петушок среди индюков. Я снова взглянул на его спутницу. Она спокойно посмотрела на меня, вежливо улыбнулась, чуть скривив губку, и пожала плечами, после чего двинулась следом за ним. Я глядел им вслед. Жан-Люк не имел для меня никакого значения, но женщина — таких красавиц я никогда не видел.

Она вместе с Жарре поднялась на прогулочную палубу. Он остановился, заговорив с кем-то, а женщина поднялась по сходному трапу на крыло капитанского мостика

и исчезла за дверью.

Я поспешил туда же. Капитанский мостик был огромным — как у минного тральщика. Сюда не доносилось никаких звуков, если не считать гудения генераторов. У большого путевого компаса я догнал ее.

— Простите, пожалуйста...

Она обернулась, приподняв бровь.

— Слушаю вас.

Но теперь, когда я стоял с ней рядом, все слова вылетели из головы.

— Извините, но я должна взять интервью у капитана.

— Так вы журналистка?

— Вы угадали, — улыбнулась она. — Может, мы позже поговорим?

— Разумеется!

Она направилась туда, где, судя по всему, располагалась капитанская каюта. Я решил спуститься обратно на палубу, но обратил внимание на какого-то парня, наверное члена команды, в смешном абсолютно белом костюме, который в этот момент стал подниматься по трапу. Он смотрел себе под ноги, но что-то показалось мне в этой фигуре знакомым. Парень поднял голову, к счастью, я успел резко шагнуть в сторону, прежде чем он заметил меня.

Лицо это мне было знакомо. И очень даже неплохо. Но все дело в том, что человек с этим лицом должен находиться сейчас у берегов Ирландии — или болтающимся среди морских водорослей, или запутавшимся в рыбацких сетях. И у него не было никаких оснований оказаться на борту роскошной яхты в бухте Пултни.

Потому что этим человеком был Алан Бартон.

Глава 6

Какое-то время я просто ошарашенно смотрел на него. Откуда-то издалека доносились гул толпы и крики чаек. Он поднялся на мостик, все еще не подозревая о моем присутствии, прошел к противоположному крылу и склонился над кормой голова к голове с Рэнди, главным телохранителем Терри Таннера.

В моем сознании сложилась уже определенная картина: якорный канат «Стрит Экспресс» перетерся, Алан погиб, Эд Бонифейс подозревается в попытке надуть страховую компанию. Если Алан жив — тогда все остальное не стыкуется. Проще говоря, можно предположить, что именно Алан подложил свинью Эду и смылся в надежде, что все обойдется.

— Алан! — окликнул я его.

Первым поднял голову Рэнди.

— Посторонние на мостик не допускаются, сэр, — произнес он.

Алан увидел меня. Его собачьи карие глаза округлились.

— Черт побери! — прошептал он.

— Что за хреновину ты отмочил, а? Ты знаешь, что Эд Бонифейс решил, что ты утонул, и вся ирландская полиция разыскивает твой труп?

Он промолчал, покраснев, избегая моего взгляда.

— Я доплыл до берега, — наконец промямлил он. — Там было много народу. Я растерялся. Потом выбрался на дорогу. Меня подвезли до Корка. Я пошел на пристань. Там стояла «Гекла». И Рэнди сказал, что я могу получить работу. Вот так я вернулся. На это ушло много времени, но я... но мне не могло прийти в голову, что вы решите... что я утонул...