Кровавый дракон
Шрифт:
— Всегда было интересно, — сказал Дилль, когда они с трудом оторвались друг от друга, — не мешают ли клыки вампирам целоваться. Но не ком было испробовать.
— Испробовал бы на Тео, — хихикнула Илонна.
— Чувствую, мне досталась самая языкастая вампирша, — делано вздохнул Дилль. — Но ты знаешь, я этому рад.
— Что языкастая?
— Что досталась.
— Спасибо, — Илонна положила ему голову на плечо.
Дилль провёл рукой по её щеке, чувствуя под пальцами грубый шрам, спускавшийся от виска на шею. В нём заклубился гнев на тилисцев, которые сотворили это с Илонной. Она почувствовала состояние Дилля и отодвинулась.
—
— Ты прекрасна, — серьёзно сказал Дилль. — Я вижу тебя, а не твои шрамы. Жаль, что я не водник, как Мейс, и не умею лечить.
Илонна невесело улыбнулась.
— Заметь, ты сам о нём вспомнил. Интересно, я вдруг сейчас подумала, насколько всё-таки вы с ним разные. Ты ни словом, ни жестом не дал мне понять, в какого урода и калеку я превратилась, а Мейс сказал, что уберёт весь этот ужас и вернёт мне мою прежнюю красоту.
— Во-первых, ты не урод и не калека. А во-вторых, я не понял, ты хвалишь меня или Мейса?
— Тебя, глупенький, — Илонна улыбнулась. — Он видит меня изуродованной, а ты видишь просто меня. Поэтому больше не обращай на него внимания — он для меня был пустым местом, таким и останется.
— Ну нет, не обращать внимания на Мейса — это выше моих сил. Знаешь почему? Потому что следующей стихией, которую я буду изучать, станет водная. Я из кожи вылезу, но научусь врачевать. Шрамы украшают только мужчин, поэтому я должен постичь эту клятую водную магию, чтобы ты больше никогда не ходила с такими «украшениями».
Илонна поцеловала Дилля.
— Жаль, что я не маг, мы могли бы изучать магию вместе.
— Какая магия, женщина? Твоё место у плиты с кастрюлями…
Дилль едва успел пригнуться, чтобы не получить подзатыльник.
— Ах ты, гнусный рыжий рабовладелец! Я тебе покажу кастрюли! На кухне есть такие штуки — скалки называются…
Дилль с хохотом уворачивался от вампирши, возвращая обстановку фургона в то состояние, в каком она была до прихода Илонны. Тео, сидевший у костра, послушал доносившиеся из фургона шум и смех, покачал головой и пробормотал:
— Похоже, это надолго. Пойду-ка я, поищу Руди. Он же теперь сержант, у него в палатке должно найтись место для одного неприкаянного вампира.
* * *
Верхний Тирогис — место, где не жалуют нищих. Но терпят, ибо куда от них деваться? Попрошайки всех возрастов — от почти младенцев до глубоких стариков облюбовали все рынки и оживлённые улицы, откуда их периодически гоняла охрана благородных домов или городская стража.
Поэтому никто не удивился убогому, который повадился сидеть у стены магической Академии. Закутанный в тряпьё, с трясущимися руками и сморщенным, как печёное яблоко, лицом, он просто сидел на рваном соломенном тюфяке. Проходившие патрульные пару раз прогнали бродягу, но он возвращался на место. Поскольку старик не попрошайничал — а перед ним не было ни миски, ни кружки, ни рваной шапки, стражники перестали на него обращать внимание. В конце концов, это территория Академии, и если магам нужно, они сами его прогонят.
Коллеги по цеху — профессиональные попрошайки, лишь пожимали плечами. Стена Академии не то место, где подают. Маги слишком высокомерны, чтобы делиться с нищими деньгами, а те, кто приходят в Академию по торговым делам — ещё менее склонны отсыпать грошей нуждающемуся. Скорее, они отсыплют пинков. Поэтому старик
И никто не заподозрил в этой старой развалине мага, который ещё недавно числился вторым по силе и знаниям во всём Ситгаре. И который остался таковым, несмотря на внешность и даже собственную смерть.
Гвинард демонстрировал прохожим трясущиеся руки и громко вздыхал, хотя никакой необходимости в этом физиологическом процессе не испытывал. Он изображал немощного бродягу, а сам был занят весьма важным делом — решал задачу, как ему попасть внутрь Академии. При всей её показной открытости, Академия была полна ловушек, убивающих непосвящённого так же легко, как и неосторожного.
Гвинард не был ни тем, ни другим, и знал охранную систему Академии лучше многих. Однако, теперь существовало одно «но» — у него больше не было пропуска-амулета. После неудачного заговора, в котором Гвинард принял самое деятельное участие, гроссмейстер, разумеется, отобрал у всех магов амулеты с заклятьями подчинения, и теперь для входа маги использовали обычные амулеты. Ну как, обычные? Те же самые, но уже без добавок Гвинарда.
Он, разумеется, мог бы войти в Академию — либо нахально через главный вход, либо через торговый зал, либо даже через пару-тройку потайных ходов, о которых знал. Но дальше он не прошёл бы — на этот случай в стенах уже много столетий насторожены специальные парализующие заклятья-ловушки. А даже если каким-нибудь образом пройти их, то чем дальше углубляться в недра Академии, тем сложнее и коварнее будут встречаться охранные заклинания. Гвинард был уверен, что он сумеет обезвредить большую их часть, но одна ошибка — и он либо окончательно умрёт, либо застынет в захвате силового поля. То-то Адельядо порадуется, если найдёт его в таком состоянии.
Гвинард решил идти другим путём и начал наблюдать за входящими и выходящими из Академии. В большинстве своём это были обычные курьеры, но иногда и маги покидали Академию. На третий день Гвинард увидел мастера Хорнора — академического финансиста, который вошёл через торговый зал. Гвинард перенёс пункт наблюдения поближе к входу в этот зал, и когда Харнор вышел, он запустил астральный щуп.
Мастер Харнор при всех его достоинствах как мага, так и финансиста, астральным магом не являлся, поэтому не заметил вторжения. Ему вдруг просто стало нехорошо — сердце прихватило. Мастер Харнор остановился и схватился за стену. К нему тут же подбежал помощник, а сопровождавшие Харнора солдаты из городской стражи предложили фляжки с вином. Приступ вскоре прошёл, мастер Харнор облегчённо вздохнул, отказался от услуг врачевателя и поспешил в казначейство.
Всё это время Гвинард изучал амулет финансиста. Харнор — мастер, а, значит, доступ ему открыт практически везде. Он мог бы просто выкрасть амулет, но это сразу насторожит тех, кто остался в Академии за старших. Поэтому Гвинард позволил Харнору уехать, а сам запомнил все изменения, которые внесли высшие маги в амулеты. Не так уж их и много, если разобраться.
Тем не менее, Гвинард ещё несколько дней продолжал наблюдать, поджидая приезда-отъезда Харнора и проверяя свои догадки и предположения. На ночь он был вынужден возвращаться в дом, где его убила Гилиан. Сама Гилиан куда-то уехала, оставив Тернлис командовать бездушными. И, конечно, Гвинардом. Мёртвый маг ночь напролёт пытался воспроизвести в амулете изменения, которые он подглядел, а днём вновь возвращался к Академии.