Кровавый Грабитель

Дембски-Боуден Аарон

Он вошел внутрь, закрыл дверь, чтобы не тревожить остальных, и тихо позвал Кадри.

У него ныли десны от раздражающего гудения, хотя он не мог определить его источник. Несомненно, механический звук. Возможно, барахлил измельчающий пестик — как ни крути, подобное случалось. Ешик направился вглубь, двигаясь мимо рядов стеллажей. Ощущение статического электричества во рту усилилось. Вместе с ним стало громче и резонирующее гудение. Оно звучало почти как рычание пробужденного керамита, освященного именем Императора. Но Странствующие Десантники никогда не заходили в это

крыло крепости. Сама мысль об этом вызвала у Ешика улыбку. Странствующему было бы трудно даже пройти через здешнюю дверь.

— Кадри? Кад… Ах.

Старик, сгорбившись, сидел над автоматическим измельчителем, а машина без дела стояла на верстаке. Теперь резкое гудение было повсюду. Оно было скорее агрессивным, чем по-настоящему громким, и от мощности у него едва заметно затрепетали глаза. Он огляделся, нет ли поблизости следов Странствующих, но ничего не увидел. Все пребывало в идеальном порядке, если не считать расслабленной позы Кадри.

— Кадри? Ты в порядке? — он тронул старика за плечо. Осев, словно у него не было костей, Кадри упал лицом на верстак.

Стало быть, сердечный приступ. Несчастный старый дурак. Ешик проверил пульс на шее старика и не нащупал его. Но кожа была еще теплой. Младший писец прошептал молитву, с запинками подбирая слова. Кадри с честью служил семь десятилетий. Обряд его погребения посетят многие Смотрители, быть может, даже один-два из немногих оставшихся на Виламусе Странствующих Десантников.

Ешик перевернул тело, чтобы взглянуть на лицо старика. Он намеревался закрыть тому глаза до прибытия погребальных слуг.

Грудь старого мужчины была покрыта кровью. Глаз не было. На их месте таращились и сочились жидкостью пустые глазницы — черные влажные раны.

Ешик повернулся, но успел сделать лишь один шаг перед тем, как врезался в метнувшуюся к горлу руку. Ошеломляюще холодная железная хватка плотно сжалась, и он мог лишь без слов брызгать слюной, шлепая губами.

Он взглянул вверх, проследив за поймавшей его рукой. Нападающий свешивался с потолка. Он был закован в изукрашенный древний керамит, которого слуге никогда не доводилось видеть. Одной рукой Странствующий держался за край служебной шахты, а другой без труда оторвал извивающегося слугу от пола, несмотря на все сопротивление смертного.

За три удара сердца Ешика Странствующий втянул себя в служебный туннель, утащив с собой слугу.

Не Странствующий не Странствующий не Странствующий.

— Не молись своему Императору, — прошептал воин с дребезжащим потрескиванием вокса, злобно глядя красными глазными линзами. — А не то тебя ждет еще более медленная смерть.

Не Странствующий… Как… Кто…

— Кто…

Воин снова надавил, лишив его воздуха.

— И не задавай дурацких вопросов, иначе скормлю тебе твои же собственные глаза.

Среди стремительно несущихся мыслей снова вспыхнул образ Кадри. Толстый старик, обезображенный и ослепленный, с вырванными глазами во рту. Может быть, он даже подавился ими, прежде чем проглотил.

— Благодарю, — прошептал воин. — Покорность избавила

тебя от той же последней трапезы, которой насладился твой друг.

Присев, не-Странствующийобнажил серебристый клинок, приставив острие Ешику под подбородок.

— Подожди, — зарыдал слуга. — Прошу.

Воин издал что-то похожее на вздох и произнес хнычущему смертному три слова.

— Я ненавижу просьбы.

Он ударил клинком вверх, всадив его на половину длины и пробив язык, небо, череп и мозг. Ешик забился в конвульсиях, руки колотились о стены трубы, издавая тихий лязг.

Наконец писец Мериториам затих. Воин быстро принялся за работу, расколов грудину навершием боевого клинка, и несколькими ударами прорубился сквозь грудную клетку. Сломав ребра и раздвинув их, будто распростертые крылья, чтобы обнажились скрытые внутри органы, воин пинком вытолкнул труп из служебного туннеля, позволив ему с влажным хрустом упасть на пол внизу. Содержимое тела начало вытекать наружу. Запах тоже.

Он оглядел поспешное творение своих рук — лишенный глаз старик и вскрытый молодой мужчина. Девятое и десятое убийство с момента прибытия менее часа назад. Какого-нибудь рассеянного рабочего ждет отличная находка.

Воин сделал паузу лишь для того, чтоб очистить клинок и убрать его в ножны на голени. Сирены выбрали этот момент, чтобы начать выть.

Заинтересовавшись, Талос оглянулся на оставленный им подарок, однако тела оставались непотревоженными. Сирены продолжали неистовствовать. Звук был такой, словно весь монастырь вопил об опасности, что, в сущности, абсолютно соответствовало действительности. Где-то в громадной крепости обнаружили либо его раннюю работу, либо творение его братьев.

XVIII

ПРОНИКНОВЕНИЕ

Нельзя было не восхищаться планом Гурона, равно как и тем пылом, с которым он его преподносил. Продемонстрировав удивительную скромность и внимание к сотне воинов, которым он, возможно, приказывал пойти на самоубийство, Тиран прибыл на борт «Завета крови» с минимальным почетным караулом, чтобы лично обратиться к Повелителям Ночи. Повелитель Корсаров в сопровождении двух хускарлов-терминаторов находился на мостике «Завета» и детально расписывал, освещая возможные направления атаки Повелителей Ночи. Он даже признал, что в конечном итоге прибытие Восьмого Легиона было удачей. Их воины куда лучше подходили для первой фазы вторжения, и хотя ему и приходилось полагаться на них, он знал, что самыми лучшими шансами на победу они будут обладать, сражаясь собственными методами.

Талос наблюдал за всем этим, стоя вместе с Первым Когтем, который разрозненной группой собрался вокруг гололитического стола. То же самое сделали прочие Когти. В одиночестве находился лишь один из Повелителей Ночи, доспех которого недавно был заново перекрашен. Изолированность унижала воина, однако тот стоял горделиво. У Рувена не было Когтя, поскольку все его отвергли. Резче всех отреагировали Возвышенный и его Атраментары, которые вслух пообещали убить предателя, если тому хватит глупости еще хоть раз оскорбить их.