Кровавый Король
Шрифт:
Перед глазами Видара плывёт, мир будто бы растворяется. Мозг окутывает дым, а сердце стучит словно остервенелое…
ГЛАВА 7
— Мой дорогой Видар! Я всё думала, когда же ты явишься к своей королеве?
Голос ведьмы насмехается над ним. Она величественно восседает на его троне в лёгком чёрном платье, усеянном серебристыми камнями. Ветвистая Корона, которую властолюбиво обвивают рыжие кудри, выглядит, как одна большая шутка судьбы.
По правую руку от королевы стоит генерал Себастьян,
– Не устал воевать со мной? Может, пора присягнуть Ветвистой Короне? — пухлые губы кривятся в усмешке, но взгляд разноцветных глаз холоден. — Не советую отказываться.
– Не празднуй победу так рано. Истинно преданный народ не бросит своего короля.
– И впрямь, — лукаво протягивает она, кивая головой в сторону охраны.
Альвы под руки выводят герцогиню Кристайн. В её глазах плещется страх и ужас только от одного взгляда ведьмы.
Видар даже не моргает, по-прежнему в упор смотрит на самозванку. Медленно и мучительно четвертует её в мыслях. Когда он вернёт престол себе – её мучения будут бесконечными.
– На колени!
– Что тебе даст её смерть? – спокойно дёргает бровью Видар.
– Мне нравится убивать, — пожимает плечами та. — Одной смертью меньше-больше, действительно, какая разница? Но… разница есть для тебя, ведь гибнет твой народ… На колени, Видар!
Видар медленно переводит взгляд на Кристайн. Её тело содрогается от дрожи и беззвучных слёз.
Лязг мечей вспышкой бьёт по затылку. Он холодно смотрит на бывшего друга, но тот будто ослеплен, заворожен, околдован. Стоит и, со взглядом бесконечной любви и привязанности, ловит каждое движение его королевы. Готов быть растерзанным за неё кем угодно. Готов предать ради неё даже самого себя.
Видару кажется, что от напряжения лицевые мускулы сейчас треснут, раскромсав его кожу. Он плотно сжимает губы, но на колено не опускается.
Сдавленный крик Кристайн заставляет обернуться. В первый раз. Изо рта герцогини течёт кровь, а меч одного из стражников медленно покидает плоть.
– Это ждёт каждого преданного тебе до тех пор, пока ты не присягнешь, — широко улыбается Эсфирь. — Мальчики, помогите ему подумать. Себастьян, проследи, чтобы его не убили.
– Так точно, Ваше Величество, — исполнительно кивает генерал, под яростный взгляд Видара.
– Что ты только что сделала?!
Видар резко отпускает руку ведьмы, делая шаг назад.
– Это ты в меня вжался, как умалишенный! – ошалело хлопает глазами Эсфирь, потирая запястье, ноющее от жуткой боли.
Видар медленно моргает, стараясь подавить в себе накатившую ярость. Она не виновата. По её огромным разноцветным глазам,
Сколько он так простоял с её рукой, что на бледной коже проявились синяки от пальцев?
– Видение? – аккуратно спрашивает ведьма.
В голосе нет прежней насмешки, но и беспокойство отсутствует, только сплав из серьёзности и жесткости.
– Тебя не касается, маржанка, – презрительно фыркает король.
Он разворачивается на пятках и быстро удаляется в неизвестном для Эсфирь направлении.
Рыжеволосая проводит пальцами по отметинам его пальцев. По подушечкам приятно бьёт электричество.
– Магия… – срывается с губ.
Только чья? Что он видел? И, что главное, кому это нужно?
Эсфирь качает головой, снова поглаживая синяки. Могла бы залечить их ещё с две минуты назад, но братья учили, что боль делает живой, а отметины о боли служат напоминанием о смертности даже для многовековых ведьм и жителей Тэрр.
– Долбанный альв, – зло фыркает она, аккуратно проводя пальчиком в воздухе.
Тяжёлые двери отворяются, впуская новую жительницу внутрь. Эсфирь замирает. Благодарить стоило далеко не герцогиню. Возможно это были чуть ли не единственные во всём замке покои в чёрном стиле. Никакой отделки, напоминающей альвийскую или маржанскую. Люди называют такой стиль конструктивизмом. Строгая геометрия в комнате не прерывалась даже обилием растений.
Потолок оснащался дополнительной подсветкой, хотя Эсфирь казалось, что даже если внезапно наступит ночь, то от огромных арок, служащих окнами, всё равно будет исходить свет.
Всё нужное было здесь – дверь в уборную, в гардеробную, стеллажи с книгами, рабочий стол и огромная кровать с пышной периной. Рядом с одной из арок стояла кованная клетка до потолка. Для фамильяра.
Эсфирь улыбается уголками губ. Было видно, что комната готовилась с трепетом и учётом всех потребностей. Она медленно облизывает губы, проводя пальцами по холодным прутьям клетки. В Малварме железо обжигало пальцы.
Когда она в первый раз оказалась в Пандемониуме – обессиленная, испуганная, потерявшая мать и отца в Холодной войне, а двух братьев – на поле боя, всё было один в один: нескончаемая духота, стрёкот воздуха и пустота, что засасывала в водоворот отчуждения и слепоты. О своих потерях она, конечно, ещё не знала, думала только, что совсем немного, и отец заберёт её, мать с трепетом прижмёт к груди, а братья снова будут подшучивать и подтрунивать над ней. Минуты ожидания растягивались в годы. Разбитость и испуг обратились в ненависть. Магия овладевала ей, а энергия Хаоса – дурманила разум. Всадник Войны заменил отца. Он вытащил маленькую замарашку в чёрном платье из воды, когда та почти захлёбывалась льдом. Тогда в её висках било набатом: «Беги! Беги же!!! И постарайся выжить!». И она бежала. Со всех ног. Куда глядят глаза. В тайне надеясь, что глядят они в сторону братьев. Со всех сторон раздавались взрывы, крики, лошадиные взвизги. Горела её страна. Сгорала её жизнь. Энергетический удар какой-то ведьмы или чародея прокатился с чудовищной силой по земле, откинув её прямиком в ледяное озеро. Она ещё не успела опомниться от боли, как лёд под хрупким тельцем разверзся. В первый раз холод причинял Эсфирь боль. Острые иглы воды наносили лёгким колотые раны. Она могла себя спасти, но обещание братьям не колдовать силой мысли – служило смертью. Оставалось лишь смотреть, как толща воды зловеще стремится задушить в объятиях. Что-то костлявое зацепилось тогда за ворот мокрого платья. Малышке казалось, что так выглядел Смерть. Но то был лик Войны…