Кровавый круг
Шрифт:
— Боже мой…
— Твой отец лежал в нескольких метрах от нее, окоченевший, словно восковая свеча, ствол ружья упирался ему в подбородок. Стены были… были красными от крови. А ты исчез. Тебя обнаружили полицейские собаки, съежившегося, растерянного, с пустыми глазами… ты спрятался в живой изгороди одной из вилл квартала. Тебя пытались расспрашивать, но ты молчал, укрывшись в мире, где больше ничто не могло тебя настигнуть. Следствие установило, что твоя мать была пьяна, твой отец убил ее и застрелился сам. Тебя он пощадил. В некотором роде расчистил тебе путь, чтобы ты мог нормально
Натан вытер рукавом мокрое от слез лицо.
— Что со мной сделали, куда меня отправили потом?
— У тебя никого не было, и судья по семейным делам поместил тебя в институт детской психиатрии, в городке Цербер, в Восточных Пиренеях, совсем рядом с испанской границей. Как только я узнала, что ты находишься там на лечении, я собралась тебя навестить, но мне отказали из-за твоего психического состояния и потому, что я не была твоей кровной родственницей… Я не стала настаивать. Вероятно, мне не хватило мужества…
Захваченная воспоминаниями, закрыв лицо морщинистыми руками, старушка закончила свой рассказ. Когда она открыла лицо, то увидела перед собой пустой стул.
Уже в автомобиле Натан бросил последний взгляд на серую башню и прошептал:
— Спасибо, Жанна… Спасибо.
И помчался дальше, к туманам своего детства.
40 [50]
Он остановился у первой телефонной кабины, чтобы найти адрес учреждения, в котором его когда-то держали, молясь, чтобы оно еще существовало. Сделав несколько телефонных звонков, он решил эту проблему и договорился о встрече с директором учреждения, профессором Пьером Казаресом, сославшись на те же причины, что и в начальной школе Ольер. Он вспоминал каждое слово, сказанное Жанной Мюрно, и признавал очевидное: она, вероятно, была единственным существом, которое его когда-либо любило. Почему ей отказали в посещении? Какие тайны хранила эта клиника? Скоро он все узнает.
50
Такая нумерация глав в печатном оригинале. — Прим. верстальщика.
Психиатрическая клиника Люсьен-Вейнберг появилась на повороте. В золотом свете солнца, лившемся с горизонта, бетонный куб, нависавший над морем, казался таким же холодным, как айсберг, затерянный в безграничности голубого и гладкого неба.
Входная дверь была снабжена кодовым замком и то, что он вначале принял за само здание, оказалось его оградой, что свидетельствовало об усиленной охране. Натан представился через переговорное устройство и подождал, пока откроются раздвижные двери. На другой стороне шлюза, в пустом белоснежном холле его ожидал молодой человек.
Натан позволил ему подойти поближе, чтобы разглядеть. Около сорока, румяное лицо, короткие каштановые волосы и чисто выбритая кожа придавала ему вид воскового персонажа.
— Профессор Казарес?
— Нет, я доктор Клавель, профессор отлучился, я приму вас вместо него.
Они прошли по пустынному коридору, который,
— Хотите кофе?
— С удовольствием.
— Располагайтесь, я приду через секунду.
Натан осмотрелся. Это была просторная комната. В книжных шкафах стояли книги на французском и английском языках по детской психиатрии, аутизму, домашнему насилию… Несколько посредственных картин украшали свободные стены. Натан подошел к большому окну, отодвинул непрозрачную занавеску и увидел квадратный заасфальтированный двор, заполненный маленькими странными существами. Дети были почти неподвижны. У некоторых на голове были защитные шлемы. Кто-то вытянулся на теплой земле, кто-то раскачивался или чесался как ненормальный. У всех были широко открыты рты. Но больше всего Натана поразила тишина. Тоскливая дрожь пробежала по его телу.
— Сахар? — Клавель стоял позади него с чашками кофе.
— Нет, спасибо… Чем они страдают? — Натан кивнул на детей.
— В основной части шизофренией, различными психозами… Мы также занимаемся аутистами.
— У них есть шанс вылечиться?
— В том, что касается аутистов, я отвечу отрицательно, их состояние может улучшиться, но большая часть останется в таком состоянии до конца своих дней. У других действительно есть некоторые шансы на выздоровление, но они ничтожны, некоторые настолько больны или жестоки, что даже не могут выйти из комнаты. Садитесь, прошу вас.
Натан сел напротив Клавеля.
— Так вы хотели видеть доктора Казареса? — спросил врач.
— Я уполномочен бюро генеалогии, дело о наследовании… Я разыскиваю ребенка, который был принят в ваш центр в 1979 году. Его имя Жюльен Мартель.
— Надо справиться в наших архивах, но боюсь, в отсутствие профессора это невозможно.
— Я приехал из Парижа, профессор был в курсе. Вы уверены, что он не оставил никаких указаний?
— К сожалению, нет, должно быть, он забыл о встрече… Между нами, он уже немолод…
Клавель внимательно посмотрел на Натана и спросил:
— Какие именно сведения вас интересуют?
— Мне нужно знать, сколько времени этот ребенок оставался здесь и куда он делся потом…
— Это конфиденциальные данные… Я понимаю, что вы приехали издалека… но я действительно не могу без разрешения передать вам документы этого пациента.
Натан помолчал, чтобы показать свое раздражение.
— Единственное, что я могу вам предложить, так это позвонить профессору. Он живет прямо наверху, район Амандье. Если он дома, возможно, он сможет приехать…
И он набрал номер.
— Автоответчик, — сказал он и положил трубку. — А мобильного телефона у него нет.
Врач казался искренне раздосадованным.
— Вы еще будете здесь завтра? — спросил он.
— Это не входило в мои планы, — сказал Натан. — Но если это единственное решение…
— Позвоните утром, он должен будет приехать, или же я сумею с ним связаться.
— Очень хорошо.
— Я вас провожу.
Когда они подошли к главной двери, Натан увидел, как рука Клавеля потянулась к клавишам кодового замка.