Кровавый пир
Шрифт:
Степан нахмурился:
– Эка досада какая! Я думал, целюсенький!..
Они въехали в посад. Он был совершенно пуст. Толпы из войск Стеньки Разина спешно пробегали через него и устремлялись в Пречистенские ворота.
– Ну, вы! Дорогу атаману! – закричали у ворот на них казаки, и разом расчистился широкий путь.
Они въехали в Астрахань. Навстречу Стеньке хлынула голытьба.
– Здравствуй, батюшка, Степан Тимофеевич! – раздались кругом возгласы.
– Милости просим!
– Здорово, сынки,
– Иди суд чинить, – коротко сказал Фролка и дружески кивнул Василию.
– Много?
– Усь много! – ответил Ус. – Заперлись в церкви, проклятые! Так мы их оттуда выталкивали. Всех у раската посадили.
– Ну, ну! А воевода жив?
– У жив!
Василий ехал рядом с Стенькою и жадно смотрел по сторонам. Везде шумели толпы. Красные жупаны казаков, лохматые чубы украинцев мешались с сермягой, с синей посконой, и тут же мелькал стрелецкий кафтан или однорядка посадского.
С криком, беспорядочной гурьбою, несмотря уже на едущего атамана, люди врывались в дома и выбегали оттуда с узлами, иконами, шкатулками.
Один рослый посадский ухватил за волосы подьячего и тащил его. Тот падал на землю и отбивался.
– Под раскат его! – кричали вокруг.
– А славно гуляют молодцы! – с удовольствием сказал Стенька и прибавил: – Ты не думай, у меня порядок строгий, все поровну поделится!
Наконец показалась площадь и собор, рядом с которым высилась колокольня.
– Батько судить приехал! – раздалось в толпе, и она разом всколыхнулась и расступилась на две стороны. Василий взглянул перед собою и увидел страшную картину.
Вся соборная паперть была залита кровью, и у входа в церковь лежал, раскинувшись, обезображенный труп. Лица его не было видно, но в откинутой руке был зажат длинный нож, весь почерневший от крови.
А у пяты высокой колокольни во всяких позах, в изодранных одеждах, а некоторые и обнаженные вовсе, лежали брошенные, с завязанными руками старики, мужчины, женщины и даже дети. Впереди всех на ковре, в дорогом кафтане и латах, лежал пожилой полный мужчина. Лицо его было смертельно бледно. Ковер под ним был смочен кровью.
– А что было тут? – спросил Стенька, останавливая коня и быстрым взглядом окидывая картину.
– А какой-то бисов сын, – ответил Фролка, – стал у двери да и ну, машет ножом и не пускает!
– Это дура, Фрол! – высунувшись из толпы, крикнул какой-то оборванец.
– И впрямь дура! – усмехнулся Стенька – А ну, братики, подымите мне воеводу!
Он медленно слез с седла и вперевалку пошел к раскату.
Двое казаков бросились к лежавшему на ковре и, быстро взяв его под руки, поставили на ноги.
Стенька медленно подошел к нему, принял от казаков, взял под мышку своей сильною рукой и с ним вместе скрылся за маленькой дверкой колокольни.
Кругом
– Вон они! – крикнул их толпы голос.
– Дурень, – ответил другой, – батько его на самый верхний венец взведет!
– Тихо идут как! Я в минуту бы…
– Небось батька, поди, несет его на руках!
– Вошли, вошли!..
На верхнем ярусе колокольни показался Стенька и с ним рядом воевода. Они стояли плечо о плечо.
Стенька что-то говорил воеводе. Воевода покачал головою.
– Ишь, ишь! – заговорили в толпе. – Ну, конец тебе, воевода!
Стенька, видно было, как подтащил воеводу к низким перилам и толкнул его от себя в грудь обеими руками.
– Ух! – охнула толпа. Тело воеводы мелькнуло в воздухе и грузно ударилось о землю.
Что-то вздрогнуло в груди Василия.
– Ишь ты как побелел, братику! – сказал ему, толкая его в бок, Ивашка Волдырь.
– С непривычки, – усмехнулся Ус.
Стенька Разин тихо вышел из-под колокольни.
– Ну, и поджигать можно! – сказал он, подходя к своим.
– А что с этими сделать присудишь? – спросил Ус. Стенька оглядел толпу связанных равнодушным оком.
– Что? Да повесить их! – ответил он и пошел.
– Расправляйтесь, братики, со своими недругами! – крикнул Ус.
В ответ ему раздались рев и вопли. Толпа, стоявшая доселе в нетерпеливом ожидании, рванулись к подножию колокольни.
Вон казак взмахнул саблею, какой-то мужичонка, вопя, рвался вперед, подняв над головою огромный кол; вон ражий стрелец закрутил волоса женщины на руку и медленно водил по ее горлу ножом. Кровь брызнула фонтаном, и он осклабился.
Василий отвернулся в ужасе и побежал вдогонку за атаманом. Вдруг он поскользнулся и упал, руки его скользнули по чему-то влажному. Он поднялся. Тонкой струею от собора текла липкая кровь, перемешанная с грязью.
Он добежал до приказной избы и перевел дух. Навстречу ему с гоготом казаки, посадские и стрельцы ворохами тащили толстые книги, свитки и грудой кидали перед собою на площадь.
– Куда это? – спросил Василий.
Один казак посмотрел на него с удивлением.
– А жечь! – ответил он.
Василий вошел в избу. Посредине стоял длинный стол, уставленный едою, кубками и сулеями. Стенька Разин, засунув за широкий кушак руки, сдвинув шапку на затылок, кричал казакам:
– Несите, несите, молодцы!
Он увидел Василия и кивнул ему.
– Вот так я сожгу все дела и на Верху, в Москве! Ну их к бису. От них только одно горе!
Василий опустился на лавку. Стон и вопли стояли в его ушах; чуть он закрывал глаза, перед ним вставал стрелец, режущий женщину. Он невольно вздрагивал и раскрывал глаза.