Кровная месть
Шрифт:
— Разве? — не моргнул глазом Грязнов. — Значит, они еще в пути, полковник.
Рогозин глянул на него, перевел взгляд на свои часы, потом посмотрел на своего подручного. Тот вытащил из сумки сотовый телефон и набрал номер. Чистое пижонство, имея в виду, что в моем кабинете стояло два телефона. Свищев что-то пробурчал в трубку, отвернувшись от нас и отойдя к столу Гехта, потом закончил разговор и вернулся к нам.
— Они отправились на Бутырку, товарищ полковник, — доложил он негромко.
Рогозин удовлетворенно усмехнулся.
— Вот видите,
— Как это — забираете? — возмутился Грязнов. — Куда забираете? У вас и КПЗ есть, при вашей комиссии?
— Слава! — остановил его я. — У них все есть. Ведь так, господин полковник?
— Они будут на особом режиме в Лефортово, — сказал Рогозин. — Вы успокойтесь, майор, успокойтесь. Вы ведь не все знаете, а я не имею времени и полномочий вводить вас в курс всех дел. Готовится серьезная операция...
— Но вы должны иметь в виду, — заметил я, — что у Бэби имеется источник в прокуратуре. Вряд ли он сможет что-либо узнать из Лефортово.
Рогозин улыбнулся.
— Это будет учтено, — кивнул он. — Пойдемте, Свищев.
Они решительно вышли из кабинета, а Грязнов немедленно бросился к телефону. Он поднял в МУРе какие-то службы, чтобы они немедленно перехватили спецмашину из Ногинска, идущую в Бутырскую тюрьму по служебному маршруту, и переправили ее в следственный изолятор на Матросской тишине.
— Это бесполезно, — сказал Меркулов. — Все равно они их найдут и заберут.
— Ничего, — злорадно хмыкнул Грязнов, — пусть побегают.
— В чем дело, Костя? — спросил я раздраженно. — Что это за эскапада? Кто такой этот Рогозин и чего он тут всем распоряжается?
— Я думал, ты уже понял, — сказал Меркулов устало. — Я же говорил, им нужен Бэби.
— Но почему во главе всего никому не известный Рогозин?
— Кому-то он, вероятно, известен,— возразил Меркулов.— Он работает под патронажем высокопоставленных особ, запугал их секретом Бэби и роет землю под руководство коллегии Суда.
— А вы, Константин Дмитриевич, чего отмалчиваетесь? — спросил с подозрением Грязнов. — Это же нахальство все-таки.
— Нахальство и есть, — согласился Меркулов, кивнув. — Слава, дорогой, ты еще не понял, что вся политика делается нахальными людьми?
— Я не понимаю, Костя,— сказал я.— А ты что же? Умываешь руки, да? Ты ведь тоже член этой комиссии.
— Был, — Костя печально улыбнулся. — Выперли меня на оперативном совещании сегодня утром. Мы потрясенно помолчали.
— Ты там чего-нибудь наломал? — спросил я.
— Ничего я не ломал, — сказал Меркулов. — Политика комиссии претерпела изменения.
— И что же теперь?
— Теперь они ловят Бэби,— сказал Меркулов со вздохом, — а я возвращаюсь к своей непосредственной деятельности. Слышали бы вы, как они меня сегодня благодарили за проделанную работу.
— Не иначе похвальную грамоту дадут, — предположил я. — С автографом Президента,
— Ладно тебе, — сказал Меркулов. — Если честно, то я испытал
— Ай-ай-ай, — Грязнов с досадой потряс головой. — А ведь мы так надеялись!..
— Это прекрасно, — сказал я. — Только не кажется ли тебе, товарищ заместитель генерального прокурора, что дело вовсе не в Бэби. Что эти парни опасны для кое-кого наверху? И что вся эта пресловутая «ловушка» имеет совсем другие цели?
Меркулов почесал нос, потянулся в кресле и предложил:
— Излагай, Саша.
Он приступал к прежней работе.
52
Дача у Сережи находилась чуть ли не во Владимирской области и представляла собою невзрачный домик, сколоченный из подручных средств, на мизерном участке. Вокруг были еще сотни таких же домиков, где копошились люди, спеша ухватить радость благодатного огородничества и садоводства в короткие выходные дни. Когда Нина подъехала, Сережа тоже копался на грядке, работая споро и умело, и она, остановив машину, некоторое время наблюдала за ним, испытывая несомненную радость.
Это было похоже на сюжетный поворот из телевизионного сериала, в тот момент, когда она лихорадочно думала, как ей избавиться от неожиданного осложнения, этот заносчивый очкарик вдруг признался ей в любви. А самое главное, она поверила ему сразу. В этом не было рассудочности, просто что-то затеплилось в сердце, и стало светло и радостно. Как после долгой сумеречной пасмурности вдруг появляется солнце. А ведь этот парень влюбился в нее, еще не зная в лицо. Ну не странно ли это?
Конечно, она старше, она не фотомодель, да и жизнь ее как будто пришла к финишу, и быть у них ничего не может, а все же мир вокруг стал намного приятнее. Она сама над собой издевалась, определенно чувствуя волнение при мыслях об этом странном молодом человеке, и все же приехала к нему сюда, за сто с лишним километров от Москвы по скверным дорогам, потому что ближе им встречаться пока было опасно.
Она хлопнула дверцей, и Сережа поднял голову. На лице его мелькнуло радостное торжество, но он быстро взял себя в руки. Неторопливо воткнул в землю лопату, отряхнулся и направился навстречу, двигая челюстью в процессе жевания жвачки. Это его не портило.
— Едва вас нашла, — сообщила Нина, надевая черные очки. — Как вы сюда добираетесь?
— Здравствуйте, — сказал он, протягивая ей руку.
Она пожала ему руку, чувствуя в его пожатии какую-то нервную дрожь.
— Я вас не отвлекла от работы? — спросила она.
— О, перестаньте, — попросил он. — Вы же знаете, я приехал сюда только для того, чтоб повидаться с вами. Проходите к домику.
Домик был маленький, но уютный, с обширной верандой и небольшой комнаткой. Она прошла на веранду и села в плетеное кресло. Сергей стоял рядом и сопел, потому что рот был занят жвачкой.