Кровная месть
Шрифт:
24
После того как в среду Стукалова никто не вызвал на допрос, соседи по камере в следственном изоляторе шутили:
— Позабыли тебя, корешок, кончилась твоя слава. Все, теперь до суда будешь мариноваться.
Соседи относились к Стукалову уважительно, до них доходили газетные сообщения о его подвигах. В числе нескольких человек в его камере были рэкетиры, финансисты и хулиганы, и среди них террорист являлся фигурой экзотической.
Но в четверг его снова вызвали на допрос, и соседи снова почтительно
— Поклон гражданину начальнику, — буркнул проштрафившийся финансист, и Стукалов помахал ему рукой.
Для него каждый вызов на допрос уже был своего рода выходом на аплодисменты к приветствующей его публике. Он шел уверенно, довольный собой, не слишком вникая в существо собственного положения. Когда следователь Турецкий пытался образумить его предупреждением о возможной ликвидации, он испугался только вначале. Потом вспомнил, как с ним разговаривали перед отправкой сюда, вспомнил пачку денег, оставленную в надежном месте, и страхи сами собою отошли. Он знал, что связан с серьезной, солидной организацией, и верил, что они не станут его подставлять.
Возили его в специальной бронированной машине, с сопровождением, на большой скорости, и, слыша сирену, он в очередной раз внутренне ликовал, сознавая собственную значительность. Его, как ребенка, волновали все эти встречи с солидными политическими фигурами, он говорил с ними на равных, и это искупало все неудобства его пребывания в изоляторе. Он вполне мог представить, что и потом, в лагере, слава его будет ему щитом и опорой. От этих мыслей жить становилось веселее.
На этот раз его привезли в городскую прокуратуру. Он уже бывал здесь у следователя Дьяконова, но на этот раз его еще раз вызвали для персонального разговора с прокурором Москвы. Они уже встречались, прокурор считал Суд Народной Совести собранием маразматиков и искал возможности выйти с ними на переговоры. Своей эмоциональностью и хитростью он вызывал у Стукалова лишь неприязнь, и потому предстоящая беседа была тягостна для подследственного.
Часа за два до его появления в прокуратуре Феликс Захарович подобрал Нину с условленного места и повез на дело. Нина была спокойна, как всегда, и этим своим сверхъестественным спокойствием перед самыми ответственными делами она внушала Феликсу Захаровичу почти суеверное восхищение.
— Сегодня твой бенефис, — говорил Феликс Захарович, ведя машину к центру города. — На нас все прожектора, к нам пристальное внимание критиков, а мы поем с галерки, — он хихикнул.
— Надеюсь, ты все продумал, — сказала Нина.
— Я-то продумал,— говорил Феликс — Да грош цена моим думам, если чего не так пойдет. Ты эту винтовку знаешь?
— Все винтовки одинаковы, — отвечала Нина. — Был бы прицел на месте. Мне бы из нее пострелять, привыкнуть.
— Увы, — сказал Феликс, — привыкать уже нет времени. Но ты будь уверена, с ней поработали специалисты, прицел выставлен. Кстати, он там оптический, японский, с просветленными линзами, хотя я и не знаю, что это такое.
— Пули?
— Соответственно припилены как надо. Да ты не волнуйся, там всего-то метров, может, двести расстояния. Для тебя это словно в упор.
— Они что же, не учитывают такой возможности?
— Когда-то, может, и учитывали, — сказал Феликс. — В прежние времена вокруг наших зданий все крыши контролировались. А теперь где людей взять, кто им платить будет? Полный развал.
—
— Конечно, правильнее было бы бросить винтовку на месте, — согласился Феликс. — Но я хотел бы ее забрать. У меня насчет нее есть кое-какие соображения. Если будешь выходить из минуты, бросай ее немедленно. Если же сможешь разобрать, то лучше унести.
— Ладно, я попробую, — сказала Нина.
Он считал, что она не волнуется вовсе, но это было не так. В моменты сосредоточения она переходила в какое-то особое состояние, ее сознание словно деревенело, и она действовала, следуя лишь инстинкту. Порою она даже ухитрялась наблюдать за собой со стороны, и ей казалось, что это состояние близкое к ознобу, к болезни, но, когда в результате все получалось отлично и сознание оттаивало, она восхищалась своими собственными действиями.
Дом, выбранный Феликсом для операции, стоял через дорогу от здания городской прокуратуры. Место было оживленное, на первом этаже дома были магазины, в квартирах сталинских времен жили люди в основном состоятельные. Когда Феликс Захарович готовил операцию, он изучил их подробно. Хозяйка квартиры на четвертом этаже, чьи окна выходили на центральный подъезд городской прокуратуры, жила одиноко, работала в каком-то министерстве и пропадала там с утра до вечера. Ее уход на работу Феликс Захарович проконтролировал лично. В этой операции он уже не полагался на агентов, все делал сам.
Он остановил машину у тротуара на параллельной улице, метрах в пятидесяти от места предполагаемой акции. Они вышли из машины вместе, он провел ее до подъезда нужного дома, по дороге давая последние наставления.
— Если что, ты направляешься к Клавдии Петровне Онучкиной, она проживает в шестнадцатой квартире на четвертом, последнем этаже. Можешь не волноваться, она на работе. На площадке три квартиры, но одни соседи на работе, а другие за двумя дверьми ничего услышать не могут. Там одна старуха остается, она даже в случае взрыва открывать не будет. Смело поднимайся, открывай дверь и действуй.
— Когда ты только успел подобрать ключ? — покачала головой Нина.
— Я успел столько, сколько не успевал никогда, — вздохнул Феликс. — Винтовка снабжена и глушителем, и пламегасителем. Единственная проблема — это окно. Открывать его по такой погоде — это привлекать внимание. Хорошо бы использовать форточку.
— Каким образом? — поинтересовалась Нина. — Залезть на шкаф?
— Ладно, открывай окно, — согласился Феликс Захарович. — Но прикрой его сразу после выстрела. После результативного выстрела, разумеется.
— Успокойся. Все получится. Феликс Захарович только усмехнулся.
— Эх, милая... Все самое интересное только после этого и начнется!
На этом они расстались. Нина вошла в подъезд, а Феликс Захарович прошел к киоску, купил пакетик орехов и пошел назад к машине.
Она поднялась по лестнице, никого не встретив. За спиной у нее был рюкзак с винтовкой, и по общему стилю одежды она выглядела как современный молодой человек спортивного типа. Из маскировочных средств она на этот раз использовала только пластину под нижней губой и черные очки. Волосы были под вязаной шапочкой, куртка скрывала фигуру, и ее шаг был энергичен и порывист, как у подростков. На лестничной площадке четвертого этажа она огляделась, достала ключ и легко открыла нужную квартиру.