Кровник смотрящего
Шрифт:
Руки Степана бессильно опустились на колени. Умный и внимательный взгляд доктора задержался на ладонях пациента, после чего он решительно поднял темно-карие глаза:
— Хм… Интересное ощущение. Вы всерьез так думаете, батенька? Или, так сказать, для красного словца?
— Вы думаете, что я пришел сюда пококетничать? Я не красная девица. Нет уж, извольте! Хочу сказать, что я сделал большую ошибку, когда согласился на операцию. Я ведь даже не знаю, как себя теперь называть. Гибрид какой-то!
— Ну, вы и сказанули, батенька! —
— А разве это не так? — Юрьев сурово посмотрел на Владимира Васильевича. — Какой самый главный человеческий орган? Сердце! Как только мне его пересадили, я не только жить стал по-другому, но даже думаю совершенно иначе.
Сержант поднял голову. Стены кабинета были увешаны множеством портретов. Бехтерев, Сербский, Кандинский… Наверняка каждый из них был светилом в своей области. Барсуков частенько поднимал глаза и глядел на портреты, словно просил у них совета.
— Вам следует успокоиться, — тягучим, размеренным голосом заговорил Владимир Васильевич. — Ваше состояние мне понятно. Оно уже давно детально изучено, хотя не столь уж часто встречается. Вы испытываете всего лишь психологический постоперационный стресс. Основными проявлениями постоперационного стресса выступают так называемые эмоциональные феномены. Чаще всего это выражается в чувстве тревоги. Хочу вам сказать, что психофизиологическая и психологическая адаптация человека при пересадке органов является наиболее сложной проблемой, отсюда ваши тревоги.
— Это когда-нибудь прекратится?
— Не торопитесь. Нужно время, чтобы ваш организм пришел в норму.
— И каков же будет ваш совет?
— Он простой, — с воодушевлением сказал Барсуков. — Советую вам наслаждаться жизнью, а самое главное, не думать о дурном.
Губы Сержанта печально скривились.
— Вы думаете, это просто?
— Нет, — честно признался Владимир Васильевич. — Но тем не менее нужно стараться.
— Вы знаете, чье во мне сердце? — неожиданно спросил Сержант.
Открыв историю болезни, Барсуков полистал ее, после чего захлопнул и вздохнул:
— В вашей медицинской карточке кое-что написано об этом, но мне трудно судить, насколько это соответствует действительности, — туманно сказал он.
— Хотите, я вам скажу, что там написано?
— Откуда вам это известно? — Барсуков поднял удивленные глаза на Юрьева. — Насколько мне известно, эту тайну не раскрывают больным!
Сержант отмахнулся:
— Мне эта «тайна» стоила ровно одну бутылку хорошего коньяка.
— Тогда просветите.
— Моим донором оказался двадцатилетний парень, спортсмен. Занимался биатлоном, был очень перспективным спортсменом. Когда его бросила подруга, он перерезал себе вены. Но остался жив. Потом с ним произошел трагический случай, и его сердце «перекочевало» ко мне. — Немного помолчав, Степан продолжил: — Знаете, вся моя жизнь как сжатая пружина. Когда я ждал донора, то мне казалось, что вместе с прежним
Более внимательного собеседника Юрьев не встречал за всю свою жизнь. Барсуков ни разу не перебил его, только понимающе поджимал губы и в знак полного согласия слегка покачивал головой. Ему бы быть священником, выслушивать исповеди, отпускать грехи, а он вместо этого перелистывает истории болезней и пытается приободрить каждого больного.
— А вот это вы зря, батенька, — погрозил Владимир Васильевич пальцем. У Сержанта вдруг возникло острое желание взять доктора за палец и гнуть его до тех пор, пока доктор не попросит пощады. Только усилием воли он отказался от подобной затеи. — Такие мысли нужно просто выбрасывать из головы. Я вам советую заняться, например, самоидентификацией.
Юрьев прислушался к биению своего сердца. В какой-то момент ему показалось, что оно остановится. Но нет, неприятностей не произошло. Сердечная мышца уверенно и сильно стучала, словно просилась из грудной клетки наружу.
— Что это такое?
— Как вам попроще объяснить… Вы должны сопоставлять себя с теми людьми, которые привносят душевный комфорт. Можете идентифицировать себя с детьми. Посмотрите, как они умеют радоваться каждой мелочи. Любой, даже самый незначительный подарок для них целое событие! Вам же подарили целую жизнь… Так радуйтесь ей, а не занимайтесь самобичеванием.
— Кажется, я понял, — повеселевшим голосом отозвался Степан.
— Вот и отлично! — кивнул Владимир Васильевич, сделав попытку подняться.
Степану было известно, что через пятнадцать минут у Барсукова должна состояться конференция, на которой тот должен выступать с серьезным докладом. Однако доктор делал вид, что ничего не происходит и что он готов слушать откровения пациента до самого утра. Но причина такой вежливости и внимания была не во врожденном такте, а в деньгах, которые Сержант заплатил за консультацию. За такую сумму можно было пропустить десяток подобных конференций и выкупить половину клиники!
— Но у меня есть еще одна проблема, — тихо продолжал Юрьев, как бы не замечая вставшего Барсукова.
Доктор вновь опустился на стул и с показным воодушевлением попросил:
— Рассказывайте!
— Вы что-нибудь знаете о моей профессии? — спросил его Сержант.
Неожиданно в глазах Барсукова заплескалось беспокойство. А может быть, показалось?
— Кхм… — кашлянул доктор в кулак. — Разве только в общих чертах. В вашем личном деле написано, что вы были инструктором в военном подразделении. — Юрьев натянуто улыбнулся. — В постоперационный период, в соматическом состоянии, вы даже выкрикивали какие-то команды…