Кровное родство. Книга первая
Шрифт:
– Не знаю, может, и есть способы выразить как-то помягче то, что я должен тебе сказать, но суть в том, девочка, что, по-моему, нам не следует больше встречаться.
У Клер внезапно засосало под ложечкой.
– Но почему? Я сделала что-нибудь не так? – Она была обижена, изумлена.
– Видишь ли, существует только одна причина, но, увы, непреодолимая: я на двадцать лет старше тебя.
– Это вовсе не причина для того, чтобы мы перестали встречаться! – почти выкрикнула Клер. И вдруг, каким-то озарением, она поняла, что стоит за словами Сэма: она не безразлична ему, он испытывает к ней какие-то чувства, он предпочитает ее, Клер, всем этим ослепительно
Сэм взглянул на нее с высоты своего роста:
– Я слишком хорошо отношусь к тебе, чтобы тебя обидеть.
Его решение стоило ему больших усилий, но он заставил себя принять его: эту девочку, еще такую юную, он не мог просто так затащить в постель.
Клер вывернулась из-под его руки. Ее мысли смешались – да и имелись ли они, мысли, пока он обнимал ее вот так: осторожно, едва прикасаясь, словно старый, добрый дядюшка. Фактически Сэм только что признался ей в любви. Не существовало никакой причины, которая помешала бы ему вступить в любовную связь с девушкой намного моложе себя… никакой, кроме его слишком серьезного к ней отношения – достаточно серьезного, чтобы жениться на ней.
Бледное лицо Клер озарилось надеждой; выпрямившись, она взглянула на Сэма сияющими глазами. Ей хотелось броситься к нему, снова ощутить его сильные объятия, запах его волос, прижаться лицом к его лицу. Вспомнить только, как он обнимал ее минуту назад, – что за дурацкая насмешка!
Стараясь говорить как можно более серьезно, она ответила:
– Я думаю, что твой возраст не имеет значения. Я люблю тебя. Я хочу быть твоей женой.
Сэму не однажды на его веку доводилось выслушивать подобные предложения – всегда более или менее завуалированные и обычно не в гостиной, а в постели, но никогда ни одна женщина не говорила с ним так прямо и откровенно. Он почувствовал, что тонет в аквамариновых глазах Клер.
– Но что скажет твоя семья?
– Мне плевать, что она скажет!
И Клер бросилась в объятия Сэма. Он сгреб ее своими мускулистыми ручищами и буквально вжал в себя с такой силой, что у нее перехватило дыхание. Она почувствовала, что ноги не держат ее.
– Да, Сэм… – выдохнула она. – Да, да… пожалуйста…
Сэм легко подхватил на руки маленькую, худенькую Клер, безжалостно сминая ее нарядное платье, и, не отрываясь от ее губ, понес в спальню. Сквозь оконные стекла, оправленные в какие-то нелепые металлические рамы, в комнату лился белый лунный свет. По-прежнему молча Сэм опустил Клер на кровать и снял с нее атласные туфельки с такой осторожностью, как будто даже ноги Клер были для него бесценным сокровищем. Затем он медленно расстегнул длинный ряд крошечных, обтянутых тканью пуговичек, идущих от декольте до самых колен, распахнул платье и остановился, обескураженный: почти все тело Клер, от груди до середины бедер, было скрыто под глухим кружевным корсетом на китовом усе.
Клер, трепеща от страсти и страха и закрыв глаза, не шевелилась. Она знала, что для нее наступил тот самый, главный момент, и была рада, что это произойдет у нее со зрелым, опытным мужчиной, а не с каким-нибудь неумелым юнцом.
Стягивая с ее ног светлые чулки, Сэм поглаживал ее бедра; потом его ладонь плотно легла на темный, влажный пушок между ними. Один за другим, ловко и аккуратно, он расстегнул крючки кружевного корсета.
Клер, неподвижная, не произносила ни слова, чувствуя, как желание, словно облако, окутывает ее тело и мозг. Ей казалось, что вот-вот сознание покинет ее, – так велико,
Молча Сэм встал и стремительно, как Бастер Китон, сбросил с себя одежду.
Клер была рада, что он не зажег света. Ничего не видя, она лишь ощутила, как руки Сэма раздвигают ей бедра и его твердая плоть проникает в нее. Она почувствовала тяжесть его большого тела, вдохнула его запах, напомнивший ей дух разгоряченной после хорошего галопа лошади, который всегда нравился ей. Охватив ладонями ягодицы Клер, Сэм помогал своим ритмичным движениям; по мере того как темп их ускорялся, его дыхание становилось все быстрее и прерывистее.
Внезапно он весь напрягся, словно рванулся вперед; потом его грузное тело обмякло, припечатывая Клер к постели.
Через некоторое время Сэм пробормотал сонным голосом:
– Ты прелесть, дорогая.
Клер не смела пошевелиться. Она чувствовала, как густая клейкая жидкость стенает по внутренней стороне ее бедер; потом между ними шлепнулось и повисло что-то, похожее на мягкий липкий язык.
Сэм вытянулся рядом с Клер, положил руку ей на грудь.
– Тебе хорошо, детка? – прошептал он. Через минуту он уже спал.
А Клер, облитая лунным светом, лежала, широко раскрыв глаза. Все тело ее было напряжено, ей было трудно дышать, словно легким не хватало кислорода, и она ощущала тянущую боль в пояснице. Ей так нужно было, чтобы Сэм проснулся и опять начал целовать ее; ей мучительно хотелось снова почувствовать, как его губы ласкают ее грудь. Но…
Час спустя она все еще лежала без сна. Она чувствовала себя глубоко несчастной, разочарованной, обманутой. Нет, дело было не в Сэме и не в том, что между ними произошло. Она сама не знала, почему ей так плохо.
Может быть, любовь – это нечто вроде какого-нибудь редкостного деликатеса, как, например, икра, которая не всем и не сразу приходится по вкусу; может быть, ею надо заниматься почаще, чтобы привыкнуть. Хорошо бы поговорить с Аннабел, чтобы выяснить – вдруг она, Клер, делала что-нибудь не так, как надо.
Еще через пару часов Клер потихоньку, изо всех сил стараясь не разбудить Сэма, встала и ощупью добралась до туалета. Медленно, бесшумно она закрыла дверь и принялась шарить по стенам в поисках выключателя. Когда, наконец, свет зажегся, она, лишь мельком взглянув на голую растрепанную фигуру в зеркале, включила воду, чтобы заглушить то, что собиралась сделать. Потом она вымыла руки – обычно она и не вспоминала об этом, разве что в дамской комнате во время какого-нибудь бала, когда она знала, что на нее смотрят. Подсознательно Клер надеялась, что вполне естественный и оправданный в этой ситуации шум воды разбудит Сэма, но этого не случилось.
Начало светать, а Клер все еще тихо плакала, закрыв лицо руками. Потом она все-таки задремала.
Вскоре после восхода солнца Сэм проснулся и снова принялся ласкать Клер. Потом он отправился в душ, и она слышала, как он там насвистывает. По всей видимости, он чувствовал себя прекрасно.
В одиннадцать из ресторана, расположенного на первом этаже, им прислали завтрак на две персоны. Клер есть не хотелось, но Сэм настаивал, и она попросила горячего молока и тост. Сэм же заказал для себя полный английский завтрак.