Кровные узы, или История одной ошибки

Чемберлен Диана

Несколько мгновений я смотрела на директрису, чтобы понять смысл ее слов.

– Спасибо, – сказала я наконец. – Возможно, мне понадобится несколько дней, чтобы найти адвоката.

– У вас еще нет адвоката? – Она казалась удивленной.

Я рассказала ей, что звонила юристу, который обычно занимался моими делами, и он порекомендовал мне женщину в Хэмстеде, у которой, как оказалось, племянник во время пожара получил ожог. Она отказалась брать мое дело и не стала советовать мне других адвокатов. Я уже готова была обратиться к «Желтым страницам».

Миссис

Террел взяла карточку и написала на обороте фамилию.

– Я точно знаю, что он занимается криминальными случаями. Его зовут Деннис Шартелл, мне рекомендовали его друзья. Правда, он живет и работает в Уилмингтоне, но, по крайней мере, сможет вам что-нибудь посоветовать.

Я встала.

– Еще раз спасибо.

Идя обратно по коридору, я сжимала в руке карточку. Я позвоню этому адвокату, Деннису Шартеллу. Он обязательно мне поможет. Он станет тем, кто остановит поток подозрений, захлестнувший моего сына.

Я в своей жизни совершала ошибки. Больше мне нельзя было подводить Энди.

32

Лорел

1990–1991

После того как я обнаружила, что беременна, снова появилось чувство отвращения, липкая рука депрессии схватила меня за горло, и мрачное настроение, не оставлявшее меня после рождения Мэгги, стало казаться не более чем легким моросящим дождиком. Голос в мозгу бесконечно твердил: «Ты – лгунья, неверная жена, ужасная мать». Я ненавидела себя. Я избегала всех, включая Маркуса, совсем перестала появляться в «Талосе», хотя он по-прежнему несколько раз в неделю приходил в «Сторожевой Баркас», чтобы выпить и посмотреть ТВ. Вероятно, Маркус приписал перемену в моем настроении нежеланию повторить ту ночь в его гостевой комнате.

Я скучала по нему. Он был моим лучшим другом. Моим единственным настоящим другом. Но я боялась, что если буду проводить слишком много времени с Маркусом, то расскажу ему то, чего он знать не должен.

Я понимала, что мне не стоит заводить этого ребенка, сына брата моего мужа, еще одного младенца, которого я лишу материнской ласки и заботы. Ребенка, которого я совершенно не заслуживала и который не заслужил такую мать. Но чтобы сделать аборт, следовало найти телефон клиники, записаться на прием, самой поехать в Уилмингтон, а потом еще вернуться назад. Каждый раз, начиная думать об этом, я зарывалась под одеяло и плакала до тех пор, пока не засыпала.

Однажды днем, лежа в постели, я ощутила трепет птичьих крыльев между пупком и тазовой костью. Всего лишь быструю легкую пульсацию, но она испугала меня. Неужели дела зашли так далеко? Это ощущение, в конце концов, заставило меня вылезти из постели и позвонить в женскую консультацию.

– Когда у вас были месячные? – спросила меня женщина по телефону.

Я посмотрела на календарь, висевший на стене в кухне. На нем был май, хотя я точно помнила, что мы с Маркусом были вместе в марте.

– Не знаю, – призналась я. – Возможно, два или три месяца назад.

Она записала меня

на следующий день. Перед клиникой на мостовой стояла кучка протестующих – человек десять или двенадцать. Они держали плакаты, которые я не разглядела, когда парковала машину.

«Ты должна это сделать», – твердила я себе.

Я чувствовала на себе голодные взгляды протестующих, как будто они ждали, когда я выйду из машины. Я открыла дверцу, потом, стараясь не шуметь, захлопнула ее за собой и стала двигаться к двери клиники.

– Не убивай своего ребенка! – скандировали они, когда я шла мимо. – Не убивай своего ребенка!

Одна женщина ткнула плакатом прямо мне в лицо, так что пришлось отскочить влево, чтобы не налететь на него. На полпути к зданию клиники ко мне подошла молодая женщина.

– Я буду вас сопровождать.

Она улыбнулась и взяла меня за руку. Войдя внутрь, я оказалась в приемной, где за стеклянным окошком сидел консультант. Я подумала: интересно, стекло пуленепробиваемое или нет. А что, если сегодня клинику будут бомбить? Эта мысль меня ничуть не огорчила. Я даже была бы не против стать единственной жертвой атаки. Не трогайте ни ту девушку, которая меня встретила, ни персонал, ни пациентов. Возьмите только меня.

Регистратор дал мне дощечку с зажимом и брошюры, которые надо было прочесть, а также бумаги, которые следовало заполнить. Я нашла себе место и стала заполнять анкеты. Закончив, я начала разглядывать сидевших рядом женщин. Одна девочка-подросток поймала мой взгляд и ответила таким злобным и одновременно испуганным взглядом, что я опустила глаза и стала разглядывать свои руки. Я больше ни на кого не смотрела, пока медсестра не принесла мне бумажный стаканчик и не указала на кулер, стоявший в углу приемной.

– Вам надо выпить воды для того, чтобы сделать сонограмму.

Я встала.

– Сонограмму? – переспросила я, посмотрела на нее и прошептала: – Я пришла делать аборт.

– Нам надо знать, какой у вас срок, чтобы назначить соответствующую операцию, – сказала она.

Я пила воду, стакан за стаканом, пока не решила, что мой мочевой пузырь сейчас лопнет. Наконец меня провели в гардеробную, где я переоделась в тонкий желтый халат, и заставили помочиться. Когда меня положили на стол для обследования, я в первый раз заметила, что мой живот округлился – небольшой холмик над плоскостью тела. Я снова почувствовала странное трепетанье крыльев.

– Ну, здравствуйте!

Лаборантка, женщина с коротким ежиком темных волос, быстро вошла в комнату, неся заполненные мною бумаги.

– Как вы сегодня?

– Нормально, – сказала я.

Не останавливаясь, она взяла тюбик с гелем и стала намазывать им мой живот. Экран для сонограммы она повернула к себе и приложила датчик к моему животу.

– Мммм, – сказала она. – Около восемнадцати недель. Хотите посмотреть?

– Восемнадцать недель? – Я не верила своим ушам. Неужели та ночь с Маркусом была так давно? – Какое сегодня число?