Крой тела
Шрифт:
— Вот видишь! — откликнулась Надин, которая в этот момент видела в Торино союзника.
Тот с удовольствием захлопнул ловушку, в которую попалась девушка.
— А теперь без шуток. Надин, я не думаю, что кто-то здесь завидует тебе. Может быть, немного из-за фигуры, но уж точно не из-за лица. Оно такое уродливое, словно его нарисовал Ле Корбюзье.
Девушки на трибуне хватались за животы от хохота, хотя никто из них наверняка раньше не слышал этого имени.
Торино опустил большой палец вниз. Голосование пользователей тоже не помогло, и
Затем на сцену вышла рыжеволосая девушка лет примерно девятнадцати.
— Привет, я Ева.
— Ты выглядишь совсем недурно, — ответил Торино на ее приветствие.
— Спасибо, — улыбнулась она и пояснила: — Я сплю только на спине, от этого не бывает морщин.
— Хороший совет, — кивнул Торино. — Твои соперницы до этого выглядели так, словно спали в шкафу.
Наступило непродолжительное молчание. Девушка растерянно осматривалась.
Торино взял ситуацию в свои руки.
— А что ты еще умеешь, кроме как спать на спине?
— Я пишу стихи, — немного неуверенно ответила Ева.
— Ого, Гёте в юбке. Ну так прочитай нам что-нибудь.
Девушка робко начала:
— «Мы — одно целое. И мы рождены друг для друга, конечно. Я мечтаю, чтоб мы любили и чтоб наша любовь жила вечно».
Тишина.
— Это стихи о любви, — сказала Ева и убрала прядь волос за ухо.
— А я было подумал, что это «Declaration of Independence».
— Декла… что?
— Неважно. Это тоже дерьмо, только не ты придумала. А твое скопировал прошлой ночью из «Википедии» твой прыщавый дружок, верно? Из статей к удалению.
Губы девушки дрогнули, словно она вот-вот разрыдается.
— У меня вообще нет парня. И стих я сама сочинила. Это правда!
— Тем хуже, — ответил Торино, — говно — и в Африке говно. Нет!
Он снова опустил большой палец. Но пользователи решили иначе и спасли Еву — может быть, просто потому, что у нее нет парня.
Торино приподнял брови.
— Повезло. Надеюсь, следующая не пишет стихов. А ты свободна!
Ева спустилась со сцены и проплыла мимо трибуны с гордо поднятой головой.
Прошло несколько минут, прежде чем на сцене появилась новая претендентка. Скрывая фигуру, она укуталась длинным платком. Девушка повязала его так, что видны были лишь глаза, как у восточной танцовщицы.
— Так-так, намечается что-то интересное! — воскликнул Торино. — Это часть представления, или ты просто не хочешь показываться зрителям?
— Решай сам! — ответил звонкий голос, и черный платок упал на пол.
Наступила полная тишина. Лишь шуршание кабеля о пол выдавало, что двигается камера. Ни звука с трибуны, ни звука от Торино, даже Кабан Йохен вытаращил глаза и забыл направить прожектор на претендентку, которая приковала к себе всеобщее внимание.
Фигуру этой девушки нельзя было назвать иначе как безупречной.
Ее словно высек греческий скульптор или нарисовал Леонардо да Винчи. Но это тело было настоящим.
На девушке красовалось серебристое бикини, которое скрывало
— Я — Грешница, — произнесла девушка.
Торино приоткрыл рот, но так ничего и не сказал. Ему при всем желании нечего было ответить.
Наконец он справился с собой.
— Конечно, это заметно.
— Я тебе нравлюсь? — Она взглянула на Торино, потом обернулась к трибуне. — А вам?
Она посмотрела на девушек. Понятно, что они тоже не могли не обратить внимания на красавицу, которая в серебристом бикини, отражающем свет прожекторов, просто сияла на сцене.
«Даже девчонки находят ее классной! — подумал Торино и, убедившись, что он за кадром, поправил брюки. — Может, все они лесбиянки, эти потаскухи, но если даже они прекратили свое язвительное блеяние, то разве это не лучшее доказательство того, что у крошки отличный звездный потенциал?»
Словно прочтя мысли Торино, Грешница развернулась и медленно направилась к нему.
«Вот дерьмо, — подумал он, — если она начнет меня домогаться или еще что-то, придется все вырезать или переснять еще раз».
Но до этого не дошло: блондинка-мираж остановилась в двух метрах от него.
— Ты ничего не говоришь, — очень точно подметила она.
Торино оторвал от нее взгляд. Йохен, который стоял рядом с камерой и техниками, яростно показывал жестами, что пора открывать рот. Он словно хотел спросить: «Да кто здесь, в конце концов, ведущий?»
— Лучший выход за сегодня, — произнес Торино. Во рту у него пересохло, и слова вылетали с каким-то скрипом. — Хорошее начало для продвижения к успеху и определенно перспективное. Только не зазнавайся чересчур. Э-э… Сначала спесь, а потом — провал.
Торино злился, что ему в голову не пришло ничего умнее. Он увидел, как Йохен закатил глаза, помотал головой и что-то набрал толстыми пальцами-сосисками на клавиатуре.
— Прежде чем упасть, — ответила Грешница, игриво взглянув на штаны Торино, — нужно сначала подняться. Или не так?
Торино вздохнул.
— Для этого мы здесь и собрались, — коротко бросил он. — На этот раз общее решение — да! Что скажут остальные?
На трибунах тишина. На экране монитора загорелось табло голосования:
98 %
— И единогласная поддержка от наших пользователей! — объявил Торино, сделав глоток воды из стакана. Он не хотел сейчас ничего, кроме как остаться наедине с Грешницей, или как ее там зовут.
— Удачи в следующем туре.
Грешница ушла с подиума. Девушки на трибуне глазели ей вслед. На ярко освещенной сцене остался черный платок.