Круг Вечности: Реставратор

Леви Е.

Один из художников пытался предложить ей писать портрет, я в шутку сказал, что только я имею на это право, но художник опустил голову и посмотрел на меня с долей уважения, тогда я порадовался хоть тому, что он не лезет на мою территорию. Чего не мог сказать об остальных. Особенно меня напрягал тот круглолицый тип, Владимир, как выяснилось, он был режиссером христианских детских пьес. И, несмотря на такую нежную и чистую профессию, я видел в нем только порочность и плотоядный взгляд на Веру.

Я ненавидел

его, и ненавидел себя, потому что чувствовал, будто бы я слабее его, потому что у меня не было денег, и от этого еще больше ненавидел его.

Я споткнулся и резко выпал из транса собственных мыслей, заметив вдалеке нечто до боли знакомое - Настасья смотрела на меня вполоборота, держа в руке алую розу, её пальцы украшали два изящных кольца, на запястье - тонкий браслет, длинные овальные сережки в ушах и аккуратная диадема на голове. Я встал глядя на рабочих, устанавливающих рекламный щит с ней и взглядом, проведя по стрелке на нем, я увидел еще один такой же портрет уже над дверьми ювелирного салона.

– Вера, - понял я.

Все они смотрели на Веру, но видели красоту Настасьи.

***

Я пришел домой за полночь и услышал как всегда смех Веры, на сей раз не такой фальшивый, как перед её гостями, а значит, за дверью был кто-то, кто действительно сумел её рассмешить. Я увидел её силуэт за стеклянной дверью кухни, и с ней темный мужской силуэт. Вера вышла и тут же за ней мужской силуэт преобразился в моего соседа, того самого, что искал кошку полгода тому назад.

– Борис, - вежливо улыбнулся он.

– Олег, - ответил я. Борис кивнул и Вера, переводя взгляд с него на меня ласково улыбнулась.

– Борис просто...
– она словно не могла подобрать слов - Чудесный собеседник, и мы тебя очень-очень ждали. Даже вина Володиного не открыли, - сказала она с улыбкой.

Я кивнул, и меня даже не смутило "Володино" вино, я, не спуская взгляда с нового знакомого, его идеальный черный костюм, идеальное поведение, идеальная вежливая улыбка... в его движениях мне казалось плохой игрой, и каждая улыбка или кивок с его стороны - фальшью.

– Я ожидал Олега, и моя мечта исполнилась, благодарю за то, что скрасили мое ожидание. Мне необходимо побеседовать с ним, с глазу на глаз, если возможно, - обратился он к Вере и она, сменившись в лице, склонила голову вбок и закусила губу. Не скрывая своей обиды, она ушла на кухню, громко закрыв дверь.

– Я был вежлив, - заметил Борис.
– Видимо, она не может привыкнуть, что кого-то может интересовать не только её прекрасная персона, - произнес он, и мою кольнула обида за Веру.

– Что вам надо?

– Поговорить.

– О чем?

– Позволите присесть?

Я кивком пригласил его в ту комнату, которая играла роль гостевой, спальни и столовой, пригласил за старое красное кресло, из которого угрожающе

торчали кончики пружин. Он сел с опаской, не то за себя, не то за свой костюм. Я мысленно позлорадствовал, что теперь я выгляжу хозяином ситуации и сел в безопасное кресло.

– Ретро...
– протянул он не то с издевкой, не то искренно поражаясь уровню моей нищеты.

– Настоящий эксклюзив, - протянул я.
– Что вас привело ко мне?

– Знаете, когда я пришел сюда сегодня, - начал он издалека, - Мне дверь открыла удивительная женщина. Удивительной, потрясающей красоты. Просто чарующей. Портреты с ней, развешаны по всему городу, она словно стала символом нашего города, вся Одесса помешалась на вашей женщине, Олег. Я думал, в такой ситуации, вы будете жить в более улучшенных условиях. Учитывая её заработок.

– Вы пришли спросить, куда мы тратим её деньги?

– Я пришел спросить, что вы чувствуете от того, что все ваше окружение и незнакомые люди вместо облика вашей Веры видят облик давно умершей женщины, из старой и прогнившей картины.

Теперь он стал хозяином положения.

– Черт!
– ругнулся я и выдохнул.
– Тоже хотите его купить? Сейчас, я, кстати, уже не против.

– Тоже?
– повторил он тихо.
– Купить? Эм... Мне это счастье, и даром не нужно. Нет, я пришел сюда не за этим, тем более, сейчас, забирать у вас портрет бессмысленно. Вы уже сделали, все что могли. Вопрос только - что именно вы сделали, как это получилось, Олег?

– Я написал второй портрет, такой же.

– Зачем?

– Я думал, что пишу Веру, а писал её... Настасью, - я разоткровенничался, ухватившись за эту встречу.

– Молодец. Значит, вы их привязали. Это и было то, что ей нужно, ей было необходимо, чтобы её красоту видели, чтобы ей восхищались и ей нужен был носитель. Сам портрет или нечто большее - настоящее тело,... Откуда ты знаешь её имя?!
– спросил он удивленно, и неожиданно, наверняка для самого себя, перейдя на "ты".

– Она говорила со мной, во сне. Слушайте, я понял, что сделал ошибку. Я поверил Настасье - я дурак. Я просто полный дурак, надо было отдать картину за любые деньги, хоть бесплатно вашей Жанне, хоть еще кому. Я отдам её вам, прямо сейчас и все закончится. Ведь так?

– Это не поможет, - покачал Борис головой.

Я опустил голову.

– И что должно быть дальше?
– спросил я, собравшись с мыслями.
– Эта девица, попробует завладеть телом Веры, да? Рано или поздно...

– Нет, - он покачал головой, слегка усмехнувшись.
– Этого никогда не было в её планах. Да и вообще, вам надо прекратить воспринимать существо в портрете как Настасью, она не более чем жертва такая же жертва, как и Вера. То, что в портрете сильнее, чем маленькая злая девочка...