Круг Вечности: Реставратор

Леви Е.

– Ладно, понял. Проверим.

– Проверяй. Я - спать, нужно быть там завтра с утра, а значит, мне нужно быть свежей. Минимум восемь часов сна - залог красоты.

– Угу...

***

На эту фотосессию мы шли вдвоем. Веру расхваливали и лебезили перед ней словно перед принцессой, а я все ожидал подвоха, и к своему сожалению, не мог его найти.

Низенький, щупленький фотограф с круглым лицом, девочки-ассистентки похожие на верных собачек, вели со мной себя так, словно целью их жизни было доставить мне максимум комфорта. Щебетали вопросы по типу - кофе-чай-конфеты,

и в какой-то момент их услужливость начинала раздражать.

Вскоре вышла Вера, ей сделали прическу, которая ей будто бы и не очень шла, да и подкрасили, на мой взгляд, слишком темным кремом, не к её коже, не к её глазам.

Я закатил глаза от вкуса этих "творческих людей", но они так искренне восторженно блеяли вокруг нее, что я пожал плечами и не подал виду, что считаю, будто бы Вере слишком не идет ни макияж, ни наряд. Они включили музыку, направили свет, и Вера стала позировать. Она кривлялась, меняла выражение лица и позы, как давно училась по видеоурокам с интернета, и видимо, теперь, ей на самом деле понадобились эти навыки.

Фотограф щелкал без перерыва:

– Вот так. Ага. Да-да-да-да, - бормотал он.

Среди наблюдателей был мужчина, который мне резко не понравился - на вид ему было под сорок, низкий, полный с круглыми глазами и огромными очками. Он завороженно глядел на Веру и при мне даже подошел к фотографу, панибратски хлопнул того по плечу и судя по жесту, попросил его передать фотоапарт. Фотограф еле заметно пожал плечами, но перечить не стал. Мужчина встал на его место и, несмотря на Верино удивление, сделал несколько её фотографии, улыбнулся и вернул фотоаппарат.

Я, чувствуя свою откровенную ненужность, бродил по павильону, а после и вовсе, незаметно для Веры ушел домой, оставив ей послание через одну их безымянных выдрессированных девушек.

Я бродил в своих мыслях до нашего дома, и, подходя, увидел девушку, в слишком ярком наряде для столь серой улицы - розовый пиджак в вертикальную полоску, черная маечка под ним, светлые кудряшки неприлично светлые так и отдающие солнцем, неприлично длинные, столь же неприлично красивая белая кожа, и веселые серо-зеленые глаза, которыми она словно искала кого-то среди прохожих.

Какое же было мое удивление, когда я подошел к своему входу в наш подвальчик-квартирку и понял, что ангело-подобное создание ожидало именно меня.

– А вы художник, верно?
– её голос оказался таким приятным, что мне захотелось слушать его всегда. Веселый взгляд, идеальная, чистая и завораживающая улыбка.

– Не единственный в Одессе, - то и мог сказать я.

– Знаю! Просто мне не говорили вашего имени. Вы?
– я не был уверен, кокетничает ли она или всегда говорит так мило, и улыбнулся.

– Олег. Олег Игоревич.

– Жанна, - улыбнулась она и протянула тонкое запястье.

Я чуть поморщился, будто бы услышал что-то знакомое, и, не поняв, что делать с рукой - стоило бы пожать, но вдруг обидится, а если поцеловать это будет тем более странно. Черт разберешь этих женщин.

– Руки, - улыбнулся я.
– Грязные, простите, в краске, - заврался я.

– Ничего. Меня к вам привел Николай Сергеевич.

Он сказал, что отдал её вам.

– Её?

– Картину, - снова очаровательно улыбнулась и звонко хихикнула.
– Картину, которую он случайно откопал и продал. Вы не представляете, как было сложно найти её покупателя, сделка же никак не была задокументирована и вы даже не знали имена друг друга. Пришлось целое расследование проводить, со свидетелями, кто, где видел, как вы её несли к себе домой, и где живет тот художник. Но к счастью, мы вас нашли, - она прелестно улыбнулась, но в её улыбке я не видел ничего доброго или красивого. Голливудская улыбка и холодные речи, из которых следует то, что "они" меня выслеживали.

– Что вам нужно?
– холодно ответил я.

– Всего лишь то, зачем я вас искала, - снова улыбка и веселые глаза.
– Я хочу купить у вас картину, которую продал вам Николай. Она не имеет особенной исторической или иной другой ценности, могу вам это даже доказать. Её ценность велика только для меня. Изображенная девушка - Татьяна - моя дальняя прародительница, а художник - мой прадед. И эта картина считалась утерянной, а теперь, я нашла её и очень хотела бы купить мою семейную реликвию, как бы это странно не звучало.

Я вспомнил имя "Жанна", его же говорила Настя.
– Рита и Жанна. Одна маленькая, будет пытаться уничтожить картину. Другая - старуха будет пытаться купить. Но эта милашка похожа на кого угодно, но уж точно не на старуху.

– Старуха...
– произнес я нечаянно вслух.

– Что, простите?

– Она не продается, - я поднял на неё глаза.

– Почему?
– она искренно была удивлена, и эта первая её настоящая эмоция, что я увидел.

– Я не отдам её. И это все.

– Если вы надеетесь что получите за неё баснословные деньги то...

– Она не для продажи, - мой голос стал тверже.
– А вы не потомок Настасьи, так звали девушку с картины. Прощайте, - я опустил глаза, быстро отворил дверь, прошмыгнул к себе и резко захлопнул её, словно боясь, что Жанна побежит за мной. Я прошел вниз и хотел приблизиться к закрытым от меня картинам, но на полпути меня отвлекла отворившаяся дверь. Это была Вера, неся в руках папку с фотографиями.

– Все хорошо?
– спросил я, вспомнив недавние неудачи.

– Все отлично, фотографии прекрасны и со мной подписали контракт на рекламу сети ювелирных магазинов. И это только начало, - сказала она спокойным голосом, натягивая улыбку. Взгляд был колким.

– Но что тебя не устраивает?

– Кто была та женщина?

– Какая?

– Ты резко ушел, меня не предупредив, я быстро все подписала, забрала необработанные версии фото тебе показать, и побежала за тобой - думала, ты обиделся на что-то. А ты у дома с какой-то фифой болтаешь.

Я улыбнулся, как мило когда тебя ревнуют.

– Это не то, что ты подумала, она просто хотела купить картину, что я реставрировал...
– И тут я запнулся, поняв, что сказал лишнее.

– И?
– непонимающий взгляд. Мои глаза ответили все за меня, Вера от злости бросила в меня папкой и возмущенно покачала головой.