Круг
Шрифт:
Сервас предвидел этот вопрос. Он в который уже раз вспомнил своего отца. Искренность… Сыщик не был уверен, что эта стратегия сработает с Лизой, но другой все равно нет.
— Юлиан написал мне. Прислал мейл… думаю, он здесь, в Тулузе. Или где-то рядом.
Действительно ли что-то промелькнуло в глазах бывшей медсестры или у него разыгралось воображение? Она смотрела на него с непроницаемым видом.
— Юлиан… Элизабет… Значит, мы все теперь друзья-приятели. А что было в том мейле?
— Он довел
— И вы ему верите?
— А вы?
Улыбка бледных губ Лизы напомнила Сервасу шрам от удара перочинным ножичком.
— Покажите мне сообщение, и я, возможно, отвечу на ваш вопрос.
— Нет.
Улыбка исчезла — как не было.
— Вы выглядите усталым, Мартен… Мало спите? Или я ошибаюсь? Дело в нем, так?
— Вы тоже не в лучшей форме, Лиза.
— Вы не ответили на мой вопрос. Изводите себя из-за Гиртмана? Боитесь, что он возьмется за вас, за ваших детей?
Сервас инстинктивно сжал кулаки, так что ногти впились в ладони. «Слава богу, она этого не видит!» — подумал он, расцепил пальцы и попытался расслабиться. В Элизабет Ферней было нечто такое, от чего мороз бежал по коже. У него вспотели подмышки.
— А кстати, почему он выбрал вас? Если не ошибаюсь, вы встречались всего один раз… Я помню, как вы пришли в Институт с коротышкой-психологом — у него еще была такая смешная бородка — и хорошенькой девицей из жандармерии. О чем вы тогда говорили с Юлианом, почему он на вас зациклился? Да и вы на нем, верно?
Мартен подумал, что не должен отдавать ей инициативу. Элизабет Ферней — существо одной породы с Гиртманом: порочная, самовлюбленная, манипулирующая людьми, эгоцентричная, жаждущая влиять на чужие умы. Он открыл рот, но она его опередила:
— Итак, вы подумали, что он мог связаться со своей бывшей сообщницей. Я права? Допустим, мне что-то известно… Назовите хоть одну причину, по которой я должна поделиться с вами. Именно с вами.
Он предвидел и этот вопрос — и остался невозмутимым.
— Я поговорил с судьей. Получите доступ к ежедневной прессе, и вас переведут в мастерскую по изготовлению чипов. Раз в неделю — доступ в Интернет… контролируемый, естественно. Я лично прослежу, чтобы администрация этого… заведения выполнила распоряжение судьи. Даю вам слово.
— А вдруг мне нечего вам сказать? Что, если Гиртман со мной не связывался? Уговор останется в силе? — со злой ухмылкой поинтересовалась Лиза.
Сервас не стал отвечать.
— Где гарантия, что вы сдержите слово, что это не блеф?
— Никаких гарантий.
Она рассмеялась, но смех прозвучал безрадостно. По глазам женщины майор понял, что победил.
— Никаких, — повторил он. — Все зависит от того, поверю я вам или нет. Всё в моей власти, Элизабет. Выбора у вас в любом случае нет, так ведь?
Взгляд
— Я, в отличие от вас, ничего не знаю о Юлиане Гиртмане, — нехотя призналась она, и сыщик уловил в ее голосе непритворную печаль и досаду. — Он не пытался связаться со мной. Я долго ждала знака. Хоть какого-нибудь… Вам, как и мне, прекрасно известно: нет ничего легче, чем передать послание в тюрьму. Но этого не случилось… Нет. Тем не менее у меня есть информация, которая вас наверняка заинтересует.
Мартен насторожился, но не подал виду.
— Компьютер раз в неделю и доступ к ежедневным газетам, уговор?
Он кивнул.
— Кое-кто вас опередил. Задавал те же вопросы. И вот ведь как странно — она приходила сегодня.
— Кто?
Лиза нехорошо улыбнулась. Сервас встал.
— Ничего, узнаю у директора, — беззаботным тоном произнес он.
— Ну-ну… Приходите еще. Но не забудьте свое обещание.
Он должен был повидать кое-кого еще. В блоке для несовершеннолетних. Он знал, что это совершенно незаконно, но у него были свои контакты в тюрьме, так что директор о встрече не узнает. Сервас попросил у судьи ордер на допрос Лизы Ферней в рамках расследования дела Гиртмана именно для того, чтобы попасть в тюрьму.
Мартен шел по этажным коридорам и думал о том, что сказала Элизабет Ферней. Кто-то его опередил. Кто-то, кого он давно не видел. В памяти мгновенно всплыла страшная картина той снежной лавины.
Дверь открылась, и сыщик вздрогнул. Проклятье! Щеки запали, глаза покраснели, взгляд затравленный. Сервас знал, что Юго поместили в одиночку, но все равно испугался за него. Марианна будет в ужасе, если увидит сына в таком состоянии.
Он вышел, закрыл за собой дверь и обратился к охраннику:
— Я хочу, чтобы заключенный находился под круглосуточным наблюдением. Отберите у него ремень, шнурки — всё отберите. Боюсь, как бы он не попытался совершить непоправимую глупость. Мальчик скоро выйдет отсюда. Это вопрос времени.
Он вспомнил слова Лизы Ферней: «На прошлой неделе одна девушка повесилась на ремешке. С седьмой попытки. А они все-таки оставили ее без присмотра…»
— Черт побери, вы меня поняли?
Охранник безразлично кивнул. Сервас пообещал себе поговорить перед уходом с директором и вернулся в комнату.