Круги на Земле
Шрифт:
То же и с ведьмаркой. Она жила на противоположном от чертячников крае деревни, тоже наособицу от остальных, и тоже во многом для любопытных мальчишек оставалась той тайной, в которую они не спешили проникнуть. Ибо тоже видели и слышали поблизости от избы ведьмарки всякое — и не горели желанием всматриваться и вслушиваться получше. Да и родители, прознай они про неуемное любопытство своих чад, наверняка просветили б так — неделю в школе на уроках стояло бы дитя, к стеночке прислонясь; случаи такие уже были.
Одним словом, если Юрась что-то и знал об этих
— Так слухай, — строго велел дядька. И добавил, щурясь в невыносимо голубое небо: — Слухай ды на ус мотай.
И Юрась слушал.
О том, что когда впервые появились в деревне предки старого Мирона, никто уже сейчас и не помнит. Может, и вовсе они не появлялись, а пришли вместе с первыми поселенцами… Раньше проще было узнать, достаточно б в церковную книгу поглядеть (где рождения и смерти записывали) — но книгу сожгли вместе с церковью, так что…
Ну так вот, как бы там ни было, а уж из немногих предков Мироновых, кого люди еще помнят, все, ровно один, отличались ведунскими способностями. И не путай способности эти с тем, что может почти каждая сельская бабка сотворить: ранку там зашептать или хорька от курятника отвадить! Во власти чертячников — намного большее.
Почему? Разное говаривают, сейчас разве разберешь, где правда, а где людские домыслы… Только вот дыма без огня, известно ведь, не бывает — и просто так прозвища не даются. «Чертячником» без причины не назовут. Может, и впрямь продал весь род их души Сатане, а взамен получил в услужение «мелких каверзников»? Как знать…
И не потому ли фамилия рода такая странная — Амосы? Один учитель школьный, который еще маленького Григория с сестрой его, Стаськой, учил уму-разуму, как-то сказал, что фамилия эта происходит от древнееврейского слова и означает «несущий ношу»; да и не фамилия это на самом-то деле, а имя!
Но то все так, догадки, слухи, шушуканья запечные. А вот доподлинно известно, что в роду Амосов девочки рождаются редко, однако уж если рождаются, непременно становятся ведьмарками. Чертячники — те больше мастера по лесным силам, по лечению снадобьями, из зверей приготовленными; ведьмарки же — полевые хозяйки, к травам да настоям склонные в своем мастерстве.
Такою уродилась и Варвара Мироновна, сестра Стояна-отшельника. Но что-то взыграло в девке, не пожелала, как родичи, мастерство небогоугодное постигать — в город ехать намерилась, учиться. Ничего у нее, конечно, не получилось: паспорт ей выдавать не желали, так она сама взяла и укатила. Сбежала значит. Ну да вскоре вернулась — хоть и упрямая она, Варвара Мироновна, хоть и с характером (это у Амосов потомственное), а не глупая, поняла, что плетью обуха не перешибить.
Только жить с отцом и братом все равно не пожелала. Поначалу собиралась было хату делить (речь в их семействе неслыханная) да потом проще дело решили. Как раз ведь война отгремела…
(Здесь дядька Григорий остановился (и на словах, и на самом деле) долго молчал,
(И снова Юрась удивляется: если сестра Стояна-отшельника не намного старше братца, почему же немолодой уже дядька Григорий называет ее непременно по отчеству?) С тех пор так и живут: порознь. Хотя ссора, кажется, случилась между отцом и дочкой, а брат с Варварой Мироновной отношения поддерживает… поддерживал. Как знать, не осерчает ли, что не пришла на батьковы похороны?
Но это их дела.
Тому же, кто в ведьмарочьи или ж чертячниковы дела нос совать начнет… не-ет, тому сложно позавидовать! Ежели ты, конечно, не Ивашка Серебряк, держись от Амосов подальше и детям своим закажи. Хотя, если уж совсем припрет доля к стенке — тогда да, тогда можно и рискнуть, пойти за советом или помощью…
Но не о том рассказ. За помощью-то как раз бегали, частенько не признаваясь в этом не то что соседям, а даже своим же, семейным. Вот поперек дороги вставать — ни у кого раньше дури такой не набиралось.
У «партейца» набралось.
Откуда он явился в район толком никто не ведает. Говорят, направили «на места» — тогда это практиковалось. Он и прижился — присосался, акклиматизировался, даже понравилось ему тут.
Кое-кто утверждает, что в Ивашке (это за глаза он Ивашка, а при общении извольте Иван Петровичем величать, хотя возрасту в нем немного, на Петровича-то и не тянет), — так вот, кое-кто утверждает, что в Серебряке есть примесь цыганской крови, из-за чего он сам, в принципе, способен на всякие-разные фокусы и чудеса в чертячниковом духе. Да только изначально решил для себя Серебряк, что быть правильным активистом куда как сытнее и вернее.
Оттого, видать, и разных мастеров, от малосильных бабунь-шептух до чертячников, так ненавидит — известно ведь, рыбак рыбака видит издалека, а уж эти-то себе подобных за добрую версту чуют!
Хотя, мыслится некоторым, не в этом дело. Не только в этом.
Просто приглянулась Серебряку Варвара Мироновна, даже, сказывают, в женихи он к ней набивался. Или не в женихи, а так… Сложно сказать: что меж двумя людьми было, то иным знать не дано, пока те двое не расскажут — а те двое не из языкастых.
Только с некоторых пор ох и начал же Ивашка яриться! Церковь, которую даже немчуки не тронули, спалить велел. Сунулся даже было Амосов в колхоз записывать (чего с самого начала Советской власти никому не удавалось), да тут, правда, и спекся. После войны это уже было, потому и не вышло у Серебряка ничего.
Искал других зацепок, чтобы задеть побольнее, понадежнее да и выкорчевать весь чертяцкий род, к чер-ртовой матери! — не вышло… до сих пор не выходило. Но вот ежели узнает про то, как старого Мирона поховали, своего, не сомневайсь, не упустит!