Круги по воде. Черная моль

Адамов Аркадий Григорьевич

Возвратившись в горотдел, Игорь сказал Томилину:

— Давай–ка план.

И они снова стали разбираться в паутине улиц и переулков.

— Угон машины не шутка, — говорил Игорь. — Парень должен был как можно быстрее удрать из города. А едет к девчонке прощаться.

— Выходит, не торопился, — мрачно вставил Томилин.

— Ну что ты! Не мог не торопиться. Вот видишь, — Игорь провёл пальцем по плану. — Тут прямой путь к этому шоссе. Он только чуть в сторону взял.

Томилин покачал головой.

— Его по всем дорогам надо искать.

— Розыск мы и объявили повсюду,

это ясно. Но вот сами… Знаешь что? Давай–ка ещё раз к переезду подскочим. Время было позднее, машин мало. Может, они тот «газик» приметили? Тем более если он два раза, туда и обратно, проехал. А из этих Песков дорога только на переезд или на шоссе. Поехали.

Вернулись они часа через два усталые, но довольные. Развалившись на диване и бросив рядом пиджак, Игорь сказал:

— Ну, видел? То–то.

Заводской «газик» действительно проехал в тот вечер через переезд и больше не вернулся. Дежурная, оказывается, хорошо знала эту машину.

Сомнений не оставалось: Булавкин скрылся по Свирскому шоссе.

ГЛАВА V

ПЕТЛИ НА ДОРОГЕ

Виталий с удовлетворением проглядел свою запись. Ну что ж. Неплохо, совсем неплохо! Если удастся выяснить все эти моменты, многое станет понятно.

На клочке бумаги он записал: «1. На каких машинках отпечатаны три анонимки? 2. Печатал один человек: во всех трех письмах одни и те же орфографические ошибки. Что за человек? 3. Четвёртое анонимное письмо написано от руки — почерк знакомый, очевидно Булавкина! 4. В подписанных письмах — только жалобы, в анонимных — обвинения».

Что же можно сказать по поводу первого пункта? Пока ничего. Ни одна машинка не известна.

Теперь пункт второй. В письмах содержатся весьма конкретные обвинения в адрес Лучинина. Даже приводятся цифры. Например, балансовая стоимость якобы утильного оборудования, переданного Барановскому комбинату. Значит, писал человек, хорошо знающий заводские дела и, кроме того, имеющий доступ к документам. Причём писал ещё за месяц или за два до ревизии.

Наконец, пункт третий. Очень интересный пункт! Что тут интересного? Ну, прежде всего, стиль. Анонимка к Лучинину написана разухабистым языком. А тут стиль деловой и вполне грамотного человека. Словно Булавкин писал под диктовку. Во–вторых, тут приводятся факты, которые сам Булавкин вряд ли мог знать. Например, незаконная выплата денег по фальшивым нарядам. Откуда он может это знать? Случайно? Кто–то сболтнул при нем? Вряд ли. Но писал письмо все–таки Булавкин. Этот почерк Виталий запомнил отлично. И эксперт подтвердит в два счета. Одну минуту! У него, кажется, при себе анонимка к Лучинину.

Виталий раскрыл одну из папок на столе и принялся перебирать лежавшие там бумаги. Он вытащил два листка, отпечатанные на машинке. Это было объяснение Ревенко по поводу его несогласия с некоторыми пунктами акта ревизии.

Внимательно рассмотрев шрифт, каким были напечатаны эти два листка, Виталий вынул из папки анонимные письма. Так и есть! Одно из них

напечатано на той же машинке. Конечно, его писал не Ревенко. Хотя бы потому, что он не делал, бы орфографических ошибок. Да и вообще… Но машинка та же!

На память пришла хмурая девушка–секретарь в приёмной у Ревенко. Пожалуй, и она не писала. Хотя проверить это и следует. Но кому же она давала пользоваться машинкой? Во всяком случае, ясно одно: автор анонимки — работник завода.

Да, но где же анонимка к Лучинину? В папке её не оказалось. Видимо, осталась у Игоря.

Виталий взглянул на часы. Ого! Он сидит тут уже полдня. Не мешает чего–нибудь пожевать.

Он снял трубку и позвонил в горотдел. Дежурный сообщил, что Откаленко и Томилин куда–то выехали. Сказали, что вернутся часа через полтора.

Одному обедать не хотелось, и Виталий решил пройтись по городу. Он устал от трудного разговора с Роговицыным, от копанья в бумагах, наконец, просто от сиденья за письменным столом. Решительно Виталий не создан для такой работы.

Он надел пиджак и собрал со стола бумаги. Оставив папки секретарю и предупредив, что позже они снова понадобятся, Виталий с облегчением вышел на улицу.

Жмурясь от яркого солнечного света, он секунду постоял, решая, в какую сторону ему двинуться. В гостиницу идти не хотелось, в горотдел рано. Куда же пойти? То есть как куда? Река! Он уже издали её видел. Большая река. И там мост, тот самый мост…

Виталий нахмурился. Как он мог это упустить! Мост надо посмотреть, заставить себя и посмотреть. Это связано с обстоятельствами дела. И, черт возьми, записано у него в плане.

Он огляделся. Пожалуй, река в той стороне. Да, конечно.

Улица оказалась необыкновенно длинной и все время упрямо поднималась в гору. С обеих сторон тянулись старые двухэтажные каменные дома с глубокими, тёмными подворотнями и бесконечными вывесками на фасадах. Магазины то и дело сменялись конторами и учреждениями. Казалось, на одной улице разместились все городские организации.

Постепенно каменные двухэтажные дома сменились одноэтажными, деревянными. Вдоль тротуара потянулись палисадники и заборы, исчезли вывески. Асфальтовая мостовая кончилась и пошла булыжная.

Виталий бодро шёл, закинув пиджак за спину и с интересом поглядывая по сторонам.

Улица пошла вниз. Домики тут стояли ещё реже, еле заметные среди зелени садов, и улица приобрела вид совсем уж деревенский.

Виталий невольно ускорил шаг. Перед ним открылась река, а за ней — луга, берёзовые рощи и тёмная полоска леса на самом горизонте. Высоко над лугом в голубом небе плавали два ястреба, распластав крылья.

Улица незаметно кончилась. Протоптанные всюду тропинки вели по жёлто–зеленому травянистому склону к гряде могучих ив и кустарника у самого берега реки.

Виталий огляделся.

Слева, куда уходил город, над рекой угрюмо возвышался тёмный и массивный железнодорожный мост. А справа, вдали, за деревьями, был виден другой, деревянный и лёгкий, по которому в этот момент двигалась грузовая машина.

Виталий с разбегу спустился по склону и зашагал по тропинке, петлявшей среди кустов и деревьев вдоль самого берега реки.