Круги в пустоте
Шрифт:
Суета за несколько часов уже рассосалась, жизнь входила в новую колею. Разместили воинов, приставили к обычной своей работе слуг — прежде всего поваров и конюхов. Все-таки лишних десять тысяч человек даже для такого огромного замка многовато. Караулы, дозоры, все как положено. И подземная темница тоже не пустует — одних узников выпустили, других посадили. Всех княжеских телохранителей, всех командиров как из личной княжеской дружины, так и размещенного тут тхаранского гарнизона… Потом, видимо, кого-то и выпустят, но пока, из соображений бдительности…
Он прошел через двор, радуясь, что никто из знакомых не попался
Винтовая лестница казалась бесконечной, хотя со двора княжеская башня выглядела не столь уж высокой. Наверное, это нетерпение заставляло его принимать минуты за часы. Он сам понимал, что это глупо — впереди долгие поиски, что толку экономить на мелочах? Но, перескакивая через две ступени, упрямо рвался наверх, искать иголку в стогу сена.
Внутри оказалось пусто. Видимо, наскоро пробежавшись по княжеским покоям и не найдя ничего интересного, единяне решили отложить детальное обследование до завтра. Да, видать, все-таки прокололись они, прав старик Харриму-Глао. Не всю магию сняли, вот ведь и Диму Самойлова до сих пор не нашли, и детей этих несчастных, о которых тот рассказывал Посвященному Тми-Наланси.
Виктор Михайлович скоро по-настоящему заблудился. Комнаты и коридоры все были похожи друг на друга, и не чувствовалось тут никакой системы. Хорошо хоть догадался взять с собой несколько факелов. Солнце уже клонится к закату, а поиски грозят затянуться надолго… Поиски… Можно ли так назвать бессмысленное блуждание из комнаты в комнату, беглые, оценивающие взгляды? Толку-то? Камень если спрятан, так уж действительно спрятан, не такой же князь дурак, чтобы держать его на туалетном столике. Скорее всего, камушки он вообще прихватил с собой. Не золото же ему брать. Золота, кстати, нашли немало, и немало монет успело перекочевать в солдатские походные мешки, пока яростный Оорт-ла-Мирру не прекратил это безобразие, пригрозив отрубить несколько наиболее загребущих рук. Подействовало — слово воеводы, по всему видать, не расходилось с делом. У дверей сокровищницы поставили стражу, завтра как положено произведут опись…
Думать о камне, думать непрерывно… Лучше бы старик велел не думать, тогда, по известному психологическому закону, все мысли вертелись бы только вокруг запретного. А тут… Что только ни лезло в голову — и Настя, которой скоро надо бы снова «позвонить», и всякие ужасы, которые вполне могли приключиться с Лешкой, и навязчивое желание набить Хайяару морду… И уж совсем несуразное, неуместное сейчас — есть хотелось. В суете да горячке поисков об этом как-то не подумалось, а теперь вот слабая плоть брала свое. Ощутимо булькало в животе, и думалось о жареной баранине, о жирной каше и пахучем хлебе.
Камень… Белый камень, мгновенно переносящий из дальней дали того, кого любишь… Как им пользоваться, интересно? Надо было старика спросить, да вряд ли знает. Знал бы — сказал. Ладно, главное найти. Ну где же ты, чертов камень?
…То ли слабое движение воздуха, то ли звук на пределе слышимости. Нет, показалось, наверное. Зря рука потянулась
Рукоять сама прыгнула в, откровенно говоря, не слишком привычную к ней ладонь. Похоже, кричали в конце коридора. Осторожно выглянув, он не обнаружил никого. Пыльный воздух, подсвеченный заходящим солнцем. Так… Коридор, оказывается, изменился, пока он шарил в богато обставленной комнате. Теперь стены с обеих сторон стали стеклянными. Самое настоящее стекло — толстое, слегка зеленоватое, и солнечный свет, проникая в его толщу, разливался жидким изумрудом. Красиво, ничего не скажешь, только некогда красоту оценивать — там, вдали, кто-то отчетливо стонет. И голос, похоже, детский.
Длиннющий коридор он преодолел несколькими прыжками — и замер перед внушительного вида дверью. Звук доносился оттуда. Тонкий, дрожащий плач — и изредка густое рычание. Впрочем, скорее все же это речь — но бас такой низкий, почти на границе инфразвука.
Он подергал дверь — без толку. Казалось, намертво вделана в розовую мраморную стену. Навалился плечом… Будь он танком или на худой конец бульдозером… Но если твой вес — пятьдесят пять кило, изображать бульдозер глупо. Надо как-то иначе. Интересно, дверь просто так заперта, на обычный замок, или тут какая-то особая магия? Интерес, конечно, сугубо теоретический — ни мастерством взломщика, ни мага Виктор Михайлович не владел. Значит, надо зайти с другого конца. Так… Если невозможно открыть отсюда, пускай открывают оттуда. Ради веской причины.
Вескую причину необходимо было сделать. Чертыхнувшись, он с третьей попытки зажег факел, подождал, пока пламя охватит промасленную древесину — и сунул под дверь, к узкой, пальцу не пройти, щелочке. Дверь хоть и мощная, а тоже деревянная. И горит дымно. Очень заметно горит.
Расчет оправдался — спустя пару минут с той стороны раздалось лязганье засова, дверь утянулась внутрь. На самую малость — но худенькому Петрушко много было и не надо. Скользящее движение — и вот он, в месте своего назначения.
Темный и грязный чулан, маленькое окошко под самым потолком. И — пусто. Ни загадочной жертвы, ни мучителя. Кто же тогда отодвинул здоровенный, в руку толщиной, засов? По коже пробежали мурашки. Может, невидимый Диу-ла-мау-Тмер стоит в метре от него и усмехается? Ладно, пускай, сейчас с дверью разобраться бы. Настоящий пожар нам не нужен…
Полковник вздохнул и применил пионерский метод. Тем более, жидкость и так просилась наружу. Да, неприлично, но гореть тоже неприлично. Да и кого стесняться? Невидимого врага? Так далеко интеллигентность Виктора Михайловича не простиралась.
Отчего-то стало заметно светлее, сумерки, царящие в чулане, уже не казались столь мрачными. Что такое?
Он резко обернулся — и столь же резко замер. В дальнем углу, на грубо сколоченном табурете, мягким снежным сиянием мерцал он — Белый камень. Почему-то Петрушко сразу понял, что ничем иным эта огромная светящаяся жемчужина быть не может. Размером с большое яблоко, гладкий и матовый, камень лучился изнутри светом.
Вздрогнув, он сглотнул слюну, непривычной рукой перекрестился и осторожно поднял камень. Тот оказался теплым на ощупь, словно это и не камень, а чье-то маленькое тело.