Круговорот парней в природе
Шрифт:
Поверхностно оглядев диспозицию и решив, что некоторое время она продержится без изменений, я побежала на второй этаж. Надо было срочно спрятать наш с Гаврилой мобильник.
Самым надежным местом для захоронки мне показался погреб. Спускаться в него я не стала, потому что сильно спешила. Я разгребла в стороны заградительные жестянки, легла на живот у края люка, протянула руку к верхней полке и уронила телефон между первой и второй линией баллонов с соленьями. Разумеется, сам мобильник я предварительно
Опасность загреметь в каталажку если не совсем пропала, то отодвинулась на второй план. Теперь следовало подумать о том, чтобы не загреметь на больничную койку с простудным заболеванием. Я безжалостно растерла босую ногу колючим шерстяным пледом и соорудила для посиневшей и онемевшей стопы согревающий компресс из носового платка, щедро пропитанного французской туалетной водой – никакой другой спиртосодержащей жидкости в моей сумке не имелось. Дорогой парфюм было жалко, но ногу я жалела еще больше.
Укутав подмерзшую лапку поверх компресса в одеяло, я минут десять сосредоточенно принимала лечебную процедуру. Нога благополучно согрелась, ожила, а с ней возродилось и окрепло мое неистребимое любопытство. Я сбросила одеяло и компресс, обула свои старые верные сапожки и пошла смотреть, что происходит внизу.
Томик русско-японского словаря я захватила с собой, чтобы отдать его Гавриле. Я не симпатизирую пьяницам, но с моей стороны было бы сущим свинством лишить переводчика всех орудий труда разом. Возвращать ему раньше времени мобильник я не планировала, а вот книжечкой вооружить вполне могла.
– Гаврила, я тут брала у вас почитать словарик, возвращаю его вам с благодарностью, – светским тоном сказала я, приближаясь к диванчику в холле. – Весьма познавательная кни… Гаврила!
Познавательная книга вывалилась у меня из рук.
– Докладываю: Гаври – Й! Ла нейтрализован, – икнув, с тихой гордостью отрапортовал Славик и изящно отсалютовал мне фляжкой.
– Ты что с ним сделал?! – ужаснулась я, взглянув на обмякшее тело Тверского-Хацумото.
– Выпить дал, а что?
– Это коньяк? – я узнала походную фляжку Ларика Мухачева. – Дай сюда!
Славик послушно вручил мне фляжку, и я приложилась к ней прежде, чем моя праведница Нюня успела озвучить наш с ней общий принцип: «Трезвость – норма жизни!» В последнее время моя жизнь стала такой ненормальной, что вести ее на трезвую голову было совершенно невозможно.
– Значит, мы опять остались без переводчика, – отклеившись от фляжки, заключила я и нагнулась, чтобы поднять с пола никому не нужный русско-японский талмуд.
– В самом деле, почитай еще! – с иронией сказала мне Тяпа. – Глядишь, пригодится!
– И почитай! – тут же вылезла Нюня. – Лучше книжку
– Это была не водка, а коньяк, – машинально возразила я.
И так же машинально пробежала глазами первый абзац на странице, где толстый томик сам собой раскрылся при падении на пол.
– Что такое? Стоп! – гаркнула вдруг Тяпа. Она девица удалая, и один-другой глоток спиртного на остроте ее зрения обычно не сказывается. – Что я вижу?
– Иероглифы, – кротко ответила я.
– Наплюй на иероглифы! Смотри на перевод и русские буквы в квадратных скобках!
– Это называется «транскрипция», – подсказала умница Нюня. – Ее указывают, чтобы знать, как произносится слово на чужом языке. Видите, в скобочках написано – «кабан», а рядом перевод на русский – «портфель». То есть наше слово «портфель» по-японски звучит как «кабан», все понятно.
– Все – не все, а одно мне абсолютно ясно: я идиотка! – громко сказала я и, не удержавшись, стукнула себя увесистым словариком по глупой голове.
– Прошу прощения, можно мне? – вежливо спросил приятный мужской голос.
Я подняла глаза и увидела Никиту. Он успел надеть джемпер и обуть тапочки. Тапки были матерчатые, клетчатые, явно домашние. Мягонькие! Потому-то я и не услышала, как он подошел.
– Валяй! – уныло сказала я и протянула Никите словарь.
Однако он почему-то воздержался от того, чтобы треснуть меня по макушке.
– Я спрашиваю, можно ли мне пригласить тебя на ужин?
– Валяй! – по инерции ляпнула я, но Нюня с Тяпой на меня дружно зашикали, вынуждая сосредоточиться. – Что ты сказал?
Я старательно сфокусировала взгляд на лице собеседника. Видимо, вид у меня при этом был не слишком интеллектуальный, потому что Никита ухмыльнулся и произнес медленно, ясно, с безупречной артикуляцией логопеда:
– Ужин! Еда! Пища! – Затем он ловко перелистал словарик, нашел нужную статью и с листа озвучил перевод этих слов на японский.
– Ничего не понимаю, – честно призналась я, имея в виду не столько японские словеса, сколько Никитины мотивы. – Ты приглашаешь меня на ужин? Почему это?
– Странный вопрос, – атлант пожал могучими плечами и выдернул меня с дивана, как рыбку из пруда. – Ты не ужинала, я не ужинал… Почему мы не можем поужинать вместе?
– Уи-и-и! – мимо нас торопливой кавалерийской рысцой проскакал поросенок Ваня.
Кабанчик, а не кабан, что по-японски означает «портфель»!
Я проводила неправильного кабана хмурым взглядом, вздохнула и прислушалась к себе. Тяпа и Нюня выжидательно затихли, зато в животе заурчало.
– Пойдем ужинать, – согласилась я. – Только, чур, не у Шульцев! Знаешь, чего я сейчас хочу? Я хочу шашлык из свинины!